В шаге от вечности. Как я стал киборгом, чтобы победить смерть - Питер Скотт-Морган Страница 39

– Ты же не знаешь китайского!

– Не знаю! Сейчас – не знаю, а моей версии 2.0 ничто не помешает вести беседу в Skype через аватар, на китайском и японском одновременно.

Франсис слегка сбросил скорость, повернул налево и въехал на длинную парковку перед Хаунд-Тором, известным в первую очередь по «Собаке Баскервилей». В прошлом мы бы вышли из машины и пошли по ухабам прямо к Тору. Забрались бы, как иногда это делали, на гранитный выступ – в дождливую погоду это могло быть довольно опасно, – поднялись на самый верх и остановились там, созерцая необъятные просторы Дартмура, расстилавшиеся кругом. Однажды, летом, которое давно минуло, мы даже провели на вершине весьма страстные десять минут.

Но теперь мы просто сидели, открыв окна, и наблюдали за пожилой парой, которая выбралась из машины и медленно устремилась к камням впереди, поддерживая друг друга. Очень хотелось повернуться к Франсису и сказать: «Мне так жаль». Но я знал: он это понимает.

– Даже те старички могут дойти до нашей скалы. А я не могу.

– Так, заканчивай эти разговоры. Мы договорились концентрироваться на будущем, а не на прошлом, на позитивном, а…

– Знаю, знаю, я не это имел в виду. Эти двое – они как символ того, насколько необходимо еще одно направление исследований: изучение возможности полного доступа к физической реальности.

– Мне нравится название. Было бы здорово однажды снова подняться вверх по Нилу. И в Китае, и на Дальнем Востоке мы с тобой вместе не были. И в Сиднейской бухте. В Штаты уже сколько лет собираемся. И…

– Да-да, в мире столько мест, где мы еще не были или где хотели бы снова побывать. О том и речь. Ради этого все и затевается. Но тут мои идеи звучат немного замысловато.

– Что такого уж замысловатого в обеспечении условий для колясочников здесь, на пустошах, или на борту самолетов?

– Да, тут всё просто. Кажется простым, на деле это очень сложно. Но концептуально тут все ясно. И я правда считаю, что нужно еще очень много сделать для создания безбарьерной среды.

– Главная причина, по которой мы не можем никуда полететь, – то, что ЧАРЛИ нельзя взять в салон. Безумие какое-то.

– И то, что с него придется снять батареи, если сдавать в багаж. Даже если я переживу отключение от систем физической и психической поддержки в дальнем перелете, статистика неумолима: скорее всего, к моменту нашего воссоединения ЧАРЛИ будет уже сломан.

– Слушай, а киборгов тоже надо переводить в режим полета?

– Никогда не задумывался. Говорить я не смогу. Не смогу дать знать, если что-то пойдет не так. Ну и, кстати, вилами на воде писано, вправду ли на борту опасно включать смартфоны и ноутбуки. Просто авиакомпаниям так удобнее. Но вот так запереть меня в собственном теле – значит нарушить мои права человека! Дискриминация киборгов!..

– Давай, пожалуйста, не будем начинать кампанию в защиту прав киборгов!

– Кажется, нам от этого никуда не деться. Потому что я предвижу неизбежную обыденную, легальную и часто непреднамеренную дискриминацию – так же было с геями в семидесятых и восьмидесятых…

– И в девяностых, и в нулевых…

– Точно! Законы сильно отстают от технологий.

– Великолепно, – энтузиазма в его голосе я не услышал. Если подумать, я и сам был не в восторге. Но заняться этим все равно пришлось бы.

– Ладно, вернемся к делу: я хотел бы с легкостью передвигаться по городу, который обычно не приспособлен для инвалидов, ездить на деревенские прогулки с Эндрю и его семьей, без риска для жизни подниматься и спускаться по лестницам, кататься на лодках, пересекать заснеженные или покрытые льдом местности…

– Да, ради этого стоит поработать.

– Но я не понимаю… вот сейчас ты, конечно, решишь, что это уже слишком, хотя это не так и это правда важно сделать. Так вот, я не понимаю, зачем мне при этом привязывать себя к биологическому телу и таскать его везде с собой?

– Началось!

– Нет, послушай, это важно. По моим прогнозам, рано или поздно перестанет иметь значение, где я – в физическом мире, в дополненной реальности или полностью в виртуале. Нам ведь неважно, смотрим мы фильм в кинотеатре, в прямом эфире по телевизору или в записи с ноутбука?

– Но разница немалая…

– Однако, по сути, важны впечатления от фильма, не формат. Так же неважно, в физическом я или в виртуальном мире: важен только полученный при этом опыт. И меня вполне устроит неопределенная реальность.

– Ты часто повторяешь, что мы и сейчас не можем доказать, живем ли в реальном мире или в компьютерной симуляции. А раз нельзя почувствовать разницу, не так и важно, в какой именно ты реальности.

– Точно! Но подумай, насколько свободнее я тогда стану. В этой неопределенной реальности мы снова сможем рука об руку стоять на вершине скалы, моей кожи будет касаться легкий летний ветерок и первые лучи утреннего солнца, но вот это тело будет лежать дома в Торки в полной безопасности, а рядом с тобой окажется ЧАРЛИ, мой двойник, транслирующий меня на вершину горы и вершину горы – мне.

– То есть я там буду, а ты нет?

– Возможно. Возможно, и я буду, но на четвероногой самоходной машине. Или машина – другой мой двойник, а тело останется в Торки. Или ты возьмешь с собой компактное переносное реле, дрона, следующего за тобой на уровне глаз и позволяющего мне думать, будто я рядом. Или мы оба останемся в Торки…

Ответом мне была тишина: Франсис обдумывал услышанное. Пожилая пара добралась-таки до Тора и торжествующе уселась на вершине, оглядываясь по сторонам.

– И до всего этого нам еще далеко?

– Необязательно. Решение может быть за первым поворотом. Технологии способны на это уже сейчас. Никто просто не пытался. И я хочу подтолкнуть прогресс в нужном направлении. Как-то убедить всех сосредоточиться на использовании искусственного интеллекта, роботов, телекоммуникаций ради избавления от ограничений физического тела. Так мы изменим представление о том, что значит быть человеком.

– Ты, как всегда, хочешь получить максимум. Разумеется, порыв прекрасный, и ты уж точно своего добьешься, но будь готов к тому, что для большинства это и правда слишком.

– Ты, наверное, прав. Поэтому самые безумные свои идеи я озвучивать не буду.

– То есть это не все?

– Видишь ли, я хотел бы превратить ЧАРЛИ в машину времени…

– Да что ж такое! – на лице Франсиса появилось знакомое мне выражение: «Спасите, не понимаю».

– Но это было бы здорово! Приложив немного усилий, я получу возможность возвращаться во времени – внутри неопределенной реальности. Все будет записываться, а любую запись можно перемотать, и я не почувствую разницы. Может, когда нечто произошло в первый раз, я там был. Может, нет – но я переживу этот эпизод, как если бы был. Более того, стоит только захотеть, и можно изменить оригинал, улучшить его, превратить в идеальное переживание. Переписать историю, вырезав скучные куски.