Современная смерть. Как медицина изменила уход из жизни - Хайдер Варрайч Страница 39

Генри Бичер не имел никакого анестезиологического образования, но в 1941 году стал первым в США профессором этой специальности. Диссертацию он защитил по химии, однако работал в области эпидемиологии. Он никогда не изучал биоэтику, но оказался, пожалуй, наиболее влиятельным специалистом по биоэтике в XX веке. Что важнее всего, Бичер не был неврологом, однако стал тем человеком, который смог дать определение смерти с точки зрения неврологии.

Он родился в 1904 году в Канзасе и получил при рождении имя Гарри Унангст. Однако он никогда не ладил со своим отцом, работавшим ночным сторожем, и впоследствии сменил фамилию на Бичер. После окончания химического факультета и защиты диссертации по химии Бичер переключился на медицину, окончив медицинскую школу и хирургическую ординатуру в Бостоне. Хотя первоначально он занимался научными исследованиями в области физиологии, опыт работы в качестве военного хирурга привлек его внимание к малоизученным на тот момент областям медицины. Общение с ранеными военными, которые утверждали, что не чувствуют боли, несмотря на ранения, подтолкнуло его к изучению эффекта плацебо. Бичер одним из первых ввел в клинические исследования практику сравнения действенности препаратов именно с плацебо, а не с отсутствием приема чего бы то ни было.

Бичер отстаивал права участников экспериментов на людях, и это закрепило за ним репутацию одного из пионеров биоэтики. Хотя об общих принципах проведения подобных экспериментов он писал еще начиная с 1959 года, лишь в середине 1960-х ему удалось обратить внимание публики и медицинского сообщества на ужасы современной ему практики ^[215]. Выступая перед журналистами на конференции в штате Мичиган, он представил восемнадцать случаев вопиющего нарушения этических принципов ^[216]. Его утверждение, что подобное являлось нормой для ведущих научных центров, вызвало бурное обсуждение в прессе и привело к шквалу критики со стороны других врачей. Когда Бичер послал обзор таких случаев в The Journal of the American Medical Association, статья была отвергнута редакцией, однако впоследствии, в 1966 году, ее опубликовали в The New England Journal of Medicine. В этой статье, которую называли «самой влиятельной, когда-либо написанной об экспериментах на людях» ^[217], перечислялось двадцать два случая, где либо не было должным образом полученного согласия пациентов, либо их неправильно лечили, либо подвергали странным или вредным процедурам.

Бичера также интересовали вопросы, возникающие в связи с пребыванием пациентов в необратимой коме. В статье, посвященной этическим проблемам ухода за «больными в безнадежно бессознательном состоянии», он писал о необходимости дать определения жизни, смерти и момента смерти в мире, где легкие и сердце уступили первенство головному мозгу ^[218]. Бичер определял человеческую жизнь как «способность коммуницировать с другими», однако он с подозрением относился к праву пациентов быть оставленными в покое, поскольку им угрожали «похитители органов». Выход из этого тупика он видел в «сотрудничестве врачей, юристов, богословов и философов в точном анализе ситуации». В 1968 году, вскоре после публикации этой статьи, Генри Бичер дождался исполнения своего желания. Мало того, именно ему довелось возглавить группу специалистов, объединившихся, чтобы дать современное определение смерти — определение, которым мы пользуемся до сих пор.

Получив в 1967 году письмо от Бичера, декан Гарвардской медицинской школы объявил о создании комитета, который должен был решить, действительно ли кто-то может считаться мертвым, несмотря на то что у него сохраняется сердцебиение или способность дышать с помощью аппарата искусственной вентиляции легких. Бичер был назначен председателем этого комитета, и он собрал настоящую сборную специалистов, которая включала трех неврологов, нейрохирурга, хирурга-трансплантолога, профессора права, историка медицины и других специалистов. Вероятно, члены комитета осознавали, что сделанные ими выводы окажут влияние не только на медицину, но и в целом на восприятие смерти обычными людьми. Их отчет был опубликован в номере The Journal of the American Medical Association от 5 августа 1968 года ^[219]; даже сами его авторы не могли представить, что он повлияет на социальные, правовые, медицинские и философские аспекты смерти в большей мере, чем любой предшествующий документ. Достаточно отметить, что именно благодаря этому отчету в повседневный язык вошел термин «смерть мозга» — что бы мы ни думали о его оправданности.

Однако прежде чем начать разбираться, что такое смерть мозга, важно понять, как работает сам мозг и как он определяет наши представления о жизни и сознании. Головной мозг и спинной мозг в совокупности формируют центральную нервную систему, а сам головной мозг можно разделить на такие крупные части, как мозговой ствол и конечный мозг, который состоит из двух знаменитых, покрытых складками полушарий, заполняющих наш череп. Мозговой ствол — это целый ряд структур, которые крепятся к полушариям и соединяют головной мозг со спинным. Ствол выполняет несколько важных функций: он содержит в себе все нервные пути, идущие от спинного мозга к головному. Эти пути отвечают за движения и ощущения во всех частях тела ниже лица, включая конечности и задействованные в дыхании мышцы. Мозговой ствол служит и местом соединения с мозгом черепных нервов, отвечающих за вкус, запах и зрение, а также за движения и чувствительность лица. Кроме того, ствол участвует в формировании одной из самых удивительных особенностей того, что в разговорной речи мы называем жизнью — сознания.

Гарвардский комитет обращался к юридическому сообществу в той же мере, что и к медицинскому, ясно осознавая, как сильно суды отстали от успехов медицинской реаниматологии. Комитет отмечал, что «закон исходит из предположения, что медицинские критерии смерти устоялись и не вызывают сомнения у врачей», добавляя, что суды по старинке продолжают полагаться в определении смерти на показатели жизненно важных функций.

Таким образом, основной задачей гарвардского комитета было «определить необратимую кому как новый критерий смерти» и «выявить характеристики навсегда отказавшего мозга». Комитет сосредоточил свое внимание на четырех основных критериях смерти мозга. Во-первых, речь шла о невосприимчивости к любым внешним раздражителям, включая сильную боль и шум. Во-вторых, человек после смерти мозга не может двигаться или самостоятельного дышать. Для пациентов, подключенных к аппарату искусственной вентиляции легких, был предложен специальный «апноэ-тест», который позволяет врачам определить, действительно ли пациент не дышит, не лишая при этом людей с функционирующим мозгом поставляемого аппаратом кислорода. В-третьих, не должен фиксироваться ни один рефлекс организма. Нам известен ряд врожденных автоматических рефлексов, которые люди приобрели или не успели потерять в ходе эволюции. Заставляющее ногу разогнуться сокращение мышцы бедра после легкого удара под коленной чашечкой — это пример спинального рефлекса; автоматическое моргание при прикосновении к глазу или сужение зрачков в ответ на свет — рефлексы головного мозга. Необходимым условием смерти признавалось отсутствие как спинальных рефлексов, так и рефлексов головного мозга. Четвертый и последний критерий требует, чтобы электроэнцефалограмма на протяжении 10 или 20 минут представляла собой прямую линию без какой-либо заметной реакции на болевые или звуковые раздражители.