На пике века. Исповедь одержимой искусством - Пегги Гуггенхайм Страница 37

В июне мы снова начали колесить по Франции в поисках дома на лето. Наши отношения с Лоуренсом стали еще теплее, и теперь Синдбад приезжал ко мне на каждое Рождество, Пасху и на месяц летом. Пегин на такой же срок отправлялась к Лоуренсу. Это все сильно упрощало. Мы совершили поездку по живописной части Франции между Марселем и испанской границей. Она напоминала Вар, только там земли были более дикие и покрытые виноградниками. Местные маленькие городки — Пор-Вандр, Баниель, Сербер — полнились художниками и своей жизнью напоминали Сен-Тропе. После этого мы навестили своих друзей Негоев в Мирманде, в департаменте Дром близ Валанса. Они купили три старых дома в деревне на одной улице и жили безмятежной жизнью: он писал, а она рисовала, в этом странном средневековом городке, примостившемся на высоком холме и полном древних развалин. Джон не хотел уезжать, но я тянула его вперед, чтобы скорее найти дом для Синдбада — я не могла дождаться его приезда. Далее мы отправились в Верхнюю Савойю и обыскали все окрестности озера Анси, но в результате все равно оказались в Париже, где нам, к счастью, удалось разыскать месье Боншуза и снова снять его дом.

В том году Джойсы — Хелен и Джорджо — не жили в Сен-Жан-де-Люз. Они поженились весной и теперь уехали на лето с его родителями, Джеймсом и Норой, на север. Нам не хватало их и наших совместных партий в теннис. На часть лета к нам присоединилась Эмили и привезла с собой противного маленького итальянца, который до этого по очереди преследовал нас на улицах Ассизи, не отставая даже в церкви, где мы любовались на шедевры Джотто. Он был настолько непривлекателен и неинтересен во всех отношениях, что Джон пришел в ужас. Он попытался раскрыть Эмили глаза, но это заняло у него месяцы. Я сказала, что как минимум воспользуюсь оказией и освежу в памяти итальянский, поскольку тот не говорил ни на французском, ни на английском. Джона этот факт избавил от многих пустых разговоров — он сам не говорил на итальянском.

Во время визита Синдбада они с Пегин начали ругаться, как кошка с собакой. Думаю, они ужасно ревновали друг друга из-за развода. Первые несколько дней всегда проходили в напряжении, потому что Синдбад всегда приезжал от Лоуренса с Кей полный ненависти к Джону. Синдбад говорил, что мы живем в роскоши, тогда как Лоуренсу и Кей приходится тяжело работать. Кей была посредственной новелисткой, но не настолько плохой, чтобы это помешало ей позже начать зарабатывать большие деньги, когда это стало для нее откровенной поденщиной. Они занимались переводами. Я обеспечила Лоуренса и Кей большим ежегодным доходом, который они держали в тайне, но Синдбад в это не верил, и мне многие годы приходилось терпеть упреки до тех пор, пока мне на помощь не пришла Джуна и не рассказала ему факты. Синдбад испытывал теплые чувства к Джону, который умел замечательно находить общий язык с детьми и подпитывать их духовно и умственно. Он брал их с собой лазать по скалам и плавать и играл с ними в хулиганские игры.

Однажды Джон повез меня с Эмили и ее итальянским другом в Испанию на выходные. Мы пришли в такой восторг от этой страны, что остались там на десять дней, не имея никакой одежды, кроме той, что была на нас. Я впервые в жизни присутствовала на боях быков, и они завораживали меня с каждым разом сильнее и сильнее. Мы увидели все виды корриды, от камерных деревенских боев до лучших боев Мадрида. Когда мы посмотрели на все, мое любопытство иссякло, и в следующий раз я увидела корриду только четырнадцать лет спустя, в Португалии. Самое яркое воспоминание из той поездки у меня осталось о пустыне, через которую мы ехали от Бургоса к Мадриду, потому что каждый раз при повороте перед нами открывался совершенно новый вид. Разнообразие пейзажей не знало предела, и дорога была отличная. Ее построил король Альфонсо для личного пользования. В Мадриде мы встретились с Джеем Алленом, старым другом Эмили. Они вместе работали в редакции чикагской газеты «Трибьюн» в Париже.

Как-то раз у нас сломался автомобиль и Джон попытался объяснить механику на ломаном испанском, что с ним не так. Механик вежливо сказал Джону не утруждать себя, поскольку наш двигатель говорит на кастильском куда лучше самого Джона. В Авиле, куда мы приехали в четыре утра, на лужайке вокруг собора паслись овцы, а в Толедо мы целый день искали картину Эль Греко с видом этого города, не ведая, что она выставлена в музее Метрополитен в Нью-Йорке.

Нам пришлось мириться с итальянским другом Эмили всю зиму, после чего в один прекрасный день она вызвала Джона и сообщила ему, что все кончено. Я почувствовала огромное облегчение и теперь наконец могла сказать то, о чем раньше приходилось молчать. Я отзывалась о нем так грубо, что Эмили под конец не выдержала и поставила мне синяк под глазом, на чем не собиралась останавливаться, но Джон пришел мне на помощь и оттащил ее от меня. Она была не совсем вменяема. Разумеется, моя мать решила, что это Джон ударил меня. Я была зла на Эмили многие месяцы и не видела ее.

На время Пасхи я договорилась забрать Синдбада и увезти его куда-нибудь на юг на десять дней. Лоуренс и Кей тогда жили в Ницце и собирались жениться. По какой-то нездоровой причине Лоуренс решил, что нам с Джоном нужно присутствовать на церемонии и последующем приеме. Он просто-таки вынудил нас присутствовать, выбрав дату на той неделе, когда мы приезжали в Ниццу. Мы не хотели идти на эту свадьбу, но нам пришлось — чтобы не расстраивать детей. С нами была Эмили с ее сыном, и мы все вместе приехали на автомобиле из Ле Райоль в Ниццу. Со стороны мы все казались чрезмерно дружелюбными.

Петер Негой, который всегда называл меня «леди Пегги», приехал на юг специально на эту свадьбу и попросил нас захватить его с собой на обратном пути в Париж. Мы с радостью согласились, но не учли одной проблемы — отсутствия места в машине. С нами ехали Синдбад, Пегин, Джонни Коулман с Эмили, не говоря уж о бессчетных чемоданах. Не знаю, как мы все влезли в наш «деляж». Удобно было только Джону на водительском кресле. Как назло, Петер попросил нас заехать в Мирманд за какими-то таинственными свертками для его жены. После Мирманда один из этих свертков неожиданно вылетел из автомобиля. Нам пришлось остановиться и вернуться за тем, что оказалось корсетами для жены Негоя.

После возвращения в Париж мы на несколько дней отправились в Лондон, и внезапно Джону пришла в голову идея остаться в Англии на все лето. Он не жил там уже много лет и теперь почувствовал, что сможет найти там идеальный загородный дом на несколько месяцев. Мы арендовали машину и объехали весь Дорсет, Девоншир и Корнуолл. Нас привлекал Дорсет, но, конечно же, Джон не соглашался ни на один из вариантов. Только когда мы вернулись в Париж, он решился написать владельцу великолепного дома на краю Девоншира. Мы сняли его на два месяца.

Дети тогда были с Лоуренсом в Австрии. Я полетела в Цюрих, чтобы встретить их на полпути, и вернулась с ними в Париж. Из всех моих полетов на самолете к тому моменту этот выдался самым живописным. Мы летели над восточной Францией, усыпанной сельскими угодьями самых разных цветов, и потом над департаментом Юра.

Когда я забрала детей, мы выехали в Англию на двух автомобилях с Джуной Барнс, нашим поваром, служанкой и Дорис, которая вела «пежо». Мы сели на ночной паром в Гавре и утром высадились в Саутгемптоне. Оттуда мы отправились в Девоншир.