Наука сознания. Современная теория субъективного опыта - Майкл Грациано Страница 37

Теорию глобального рабочего пространства первым предложил Бернард Баарс в 1980-х гг. ^[184] С тех пор ее разрабатывали многие – в частности, Стэн Дехан ^[185], – чтобы привести в соответствие с современным знанием о сетях в коре головного мозга ^[186]. Согласно этой теории, которую я вкратце описал в четвертой главе, информация просачивается по корковой иерархии. Что-то из нее способно повысить мощность своего сигнала, обогнать другие сигналы и попасть на высшие уровни обработки – вероятно, в теменно-лобных сетях. Там информация оказывается в центральном мозговом узле сплетен – глобальном рабочем пространстве. Она достигает, по уже приведенному выше выражению Дэниела Деннета, “славы в мозге” ^[187]. Информация, которая попадает в глобальное рабочее пространство, попадает и в сознание.

Трудность с теорией глобального рабочего пространства состоит в том, что она не предлагает никакого объяснения тому, почему информация, попавшая в глобальное рабочее пространство, получает вместе с этим и свойство осознанного опыта. Эта теория неполна, хотя в некотором роде ее неполнота – это фича, а не баг. Можно собирать данные об анатомическом мозговом субстрате сознания, не принимая ничью сторону в философском споре. В каком-то смысле она напоминает изначальную научную теорию сознания – высказанную 2500 лет назад мысль Гиппократа о том, что за разум отвечает мозг ^[188]. Теория Гиппократа стала важной вехой в науке, поскольку верно выделила субстрат, хоть и не объяснила, что такое сознание и как оно возникает.

Теория схемы внимания предлагает способ завершить эту картину. Предположим, что теория глобального рабочего пространства в общем и целом верна. Внимание может усиливать и отбирать информацию, пока та не достигнет глобального влияния в мозгу. Теория схемы внимания утверждает, что вдобавок к этому мозг конструирует схематичную модель внимания. Он строит свою собственную наивную метафизическую теорию о том, что такое глобальное рабочее пространство.

В каких отношениях тогда оказываются глобальное рабочее пространство, схема внимания и сознание? Я пытался подобрать сравнение, чтобы объяснить все сложности, и лучшая удавшаяся мне аналогия – это кракен и гигантский кальмар. Кракен – мифическое существо из скандинавской мифологии, которое впервые упомянуто в исландской саге XIII в. об Одде Стреле ^[189]. Он подобен огромному кальмару, наделенному сверхъестественной силой и яростью, который крушит корабли. Кракенов не существует, но существуют гигантские кальмары. Они живут в океанских глубинах, достигая длины 15 м. Их редко можно увидеть, мы мало о них осведомлены, они никогда не нападают на корабли, поскольку погибают от падения давления воды, если всплывают слишком близко к поверхности. Ноги мифа о кракене почти наверняка растут из искаженного описания гигантского кальмара.

Внимание подобно гигантскому кальмару: трудноуловимое явление, но реальное. Описывать высший уровень внимания в мозге как глобальное рабочее пространство – все равно что описывать голову гигантского кальмара как глобальный мешок с органами: удобный для ученых способ представления его анатомии. Но ничто из этого не объясняет сознание – кракена. Чтобы объяснить кракена и его значение, недостаточно препарировать кальмара и сказать: “Вот, это кракен”. Это не кракен. Кракен – сверхъестественная, искаженная версия кальмара. Его культурное и эмоциональное влияние несравнимо больше. Полная теория кракена обязана содержать некоторое понимание кальмара, но также она должна включать в себя и понимание процесса мифологизации, который приводит к вере в кракена. Так и полное объяснение сознания не может оставаться только с вниманием и глобальным рабочим пространством. Оно должно также содержать ту наивную модель себя, схему внимания, что нашептывает нам о кракене сознания.