Язык Адама. Как люди создали язык, как язык создал людей - Дерек Бикертон Страница 36

Достаточно долго я считал, что одним из наиболее слабых мест в исследованиях эволюции языка является неспособность интегрировать их в общую теорию эволюции человека в целом. Вы можете найти кучу не только статей, но и целых книг, посвященных эволюции языка и ни словом не упоминающих того, какими были предки человека и что они делали, когда развивался язык. Будто бы авторы пишут о том, как язык развился у вида X на планете У. Или еще хуже — поскольку даже на планете У существовали бы некоторые физические ограничения, они, похоже, пишут о том, как могли получить язык абстрактные существа из мира идей Платона. Лингвисты не единственные, кто это делает, но они среди самых злостных нарушителей.

Но это же не может быть правдой. Язык не развивался в вакууме. Он был, он должен был быть механизмом адаптации, точно так же как и прямохождение, или отсутствие волос на теле, или противопоставленный большой палец. И больше нельзя продолжать утверждать, что наших знаний о предках недостаточно для того, чтобы сделать какой-то существенный вывод. Верно, наших знаний мало, и точка. До тех пор, пока мы не изобретем машину времени или не найдем способ клонировать наших предков из ДНК ископаемых, — а это просто бредовые фантазии на сегодняшний день, — мы никогда не узнаем все, что нужно. И даже если бы мы клонировали тех самых предков, мы не смогли бы клонировать и их среду обитания, поэтому вопросы всегда оставались бы. Но сейчас мы знаем достаточно, чтобы нарисовать большую, хоть и схематичную картину нашего прошлого и использовать эту информацию для отделения правдоподобных гипотез от не имеющих смысла. Нам не хватает не столько фактов, сколько способа собрать их воедино, выстроить из них логичную цепочку.

Теория ниш, похоже, способна нам его обеспечить, причем не только для языка, но и для эволюции человека в целом.

Нигде это не проявляется так явно, как в области человеческой культуры. Человек и созданная им культура всегда были источником проблем для биологических наук. Культура и цивилизация, со всей ее многогранной сложностью, вниманием ко всему, что мы делаем и о чем думаем, похоже, не имеет аналогов в природе. А наша наука просто не знает, как работать на выборке из одного экземпляра.

Конечно же, есть и такие, кто заявляет, что некоторые животные тоже обладают культурой. Если определять культуру так, как это делают они, в терминах передачи некоторых выученных форм поведения от одного животного к другому, это, очевидно, так. Пример — японские макаки, одна из которых научилась смывать песок с батата, прежде чем есть его, а другие, наблюдая за ней, делали так же, и это вошло в привычку. Или шимпанзе с Берега Слоновой Кости, которые разбивали кокосовые орехи и учили этому своих детенышей. Но эти примеры «культуры животных» настолько скудны и убоги рядом с необъятным и постоянно возрастающим количеством человеческих традиций, историй, ремесел, искусств и наук, что любое сравнение выглядит как отчаянная попытка выполнить какой-то божественный план.

Так и есть на самом деле. Тысячелетиями религии говорили нам, что человек — это особое создание, нечто, божьей волей отделенное от остальной природы. Теперь, когда мы знаем, что это не так, маятник качнулся в сторону другой крайности. Рационалисты, жаждущие подтвердить то, во что слепо верят, считают себя обязанными настаивать, несмотря на огромный массив аргументов против, что человек ничем не отличается от любых других видов. Всякая черта, которую имеем мы, также обязана быть и у других животных, а если у них она не настолько хорошо развита, как у нас, — если мытье картошки и раскалывание орехов немножко не дотягивают до уровня формул Эйнштейна или сонат Бетховена, — ну что ж, зато и наша способность к плаванию не так хороша, как дельфинья, а различать предметы по их тепловому излучению мы можем несколько хуже, чем гремучие змеи. У каждого вида есть действия, которые его представители выполняют лучше всех других, и кто мы такие, чтоб считать, что наши лучшие трюки обладают большей ценностью, чем лучшие трюки других животных?

По иронии судьбы, теория формирования ниш связывает человека с остальными созданиями гораздо более тесной и обоснованной связью, чем любые попытки представить культуру у шимпанзе.

Культура человека — это просто-напросто случай построения ниши.

Противопоставление научения и инстинкта — а так ли оно важно?

Однажды, когда я не знал ничего лучше, а теории формирования ниш Джона Одлинг-Сми еще и в проекте не было, я написал под влиянием Джорджа Уильямса и подобных ему: «В то время как другие виды приспосабливаются к среде, мы приспосабливаем среду к себе». Теперь я знаю кое-что получше. Я знаю о том, что многие виды, если не большинство, приспосабливает среду к своим собственным нуждам, насколько это позволяют их способности. Некоторым позволяют не очень. Нам — больше многих других, но то, что мы делаем, по сути не отличается от того, что делают они.

Мы строим огромные здания с системами климат-контроля, чтобы защититься от летней жары и зимнего холода. Термиты делают то же самое. Они строят курганы, размер которых в сравнении со строителями так же велик, как и высота наших небоскребов. Они регулируют температуру внутри множеством способов: располагают свои термитники вдоль оси север-юг (тем самым уменьшая количество падающего на них света в полуденный зной), возводят более толстые внешние стены, закрывают на ночь входы, создают кучу приспособлений для охлаждения воздуха: вентиляционные камеры, охлаждающие лопасти, воздуховоды и трубы. Они также придают своим строениям форму гриба или конуса, чтобы внутрь не попадала вода во время дождя.

Мы развили сложные формы сельского хозяйства, чтобы обеспечивать себя пищей сверх того, что может поставить нам природа. И то же сделали муравьи-листорезы. Они строят огромные подземные фермы, и для создания всего одной они могут перемещать до сорока или пятидесяти тонн (да, тонн!) почвы. Такая ферма может обеспечить работой гораздо больше особей, чем любая из человеческих корпораций (ну, за исключением, может быть, гигантской сети супермаркетов Wal-Магt: или китайской армии). Эти рабочие взбираются на растения, отгрызают листья, опускают их в специальные помещения, пережевывают до мягкой кашицы, укладывают в углубления, помещают в них плесневые грибы, закрывают углубления и затем собирают созревшие грибы и распространяют их среди своих товарищей.

Что ж, вы можете сказать, что муравьи и термиты делают все это благодаря инстинктам, а мы — благодаря научению. Если вы возьмете необразованных людей, живущих в арабской пустыне или джунглях Амазонки, людей, никогда не имевших никаких контактов с цивилизацией, и научите их делать эти же вещи, они будут их делать. Но вы не можете ничему научить термита и муравья.

Это верно, но к делу совершенно не относится. Инстинкт — это просто поведение, закрепленное в генах. Муравьи и термиты вынуждены начать делать те вещи, которые они делают (конечно, в несколько более простой и рудиментарной форме), из-за генов, уже имеющихся у них до начала какого-либо взаимодействия генов и поведения, способного вломиться и внезапно сформировать новые сложные виды поведения. Точно так же, как нам приходилось строить грубые временные укрытия из камней и веток задолго до того, как мы смогли возводить прекрасные храмы и шикарные апартаменты. Точно так же, как нам пришлось начать собирать и жевать дикие семена задолго до того, как у нас получилось засеять большие участки земли. Никогда не было такого, чтобы кто-то взял и сказал: «Эй, ребята, охота и собирательство — это полная фигня, не пора ли нам заняться фермерством?»