Интернет животных - Александр Пшера Страница 36

Природе следует вновь стать тем, что не определяется запретами, но идет изнутри. Человеку следует снова занять такое положение, когда шаг в сторону природы будет воспринят не как анархическая акция, но как жизненно важный поступок. Нам следует снова почувствовать природу. Именно с этой точки зрения «биотопное мышление» представляется фатальным. Биотопы системно исключают природу из общества, а тем самым дискриминируют животных. Они создают образ врага. Зеленое гетто мутирует и превращается в серое. У большинства людей природа ассоциируется с табличкой «Вход воспрещен», а не с приятными впечатлениями.

Экология резильентности – это, напротив, социальная экология. Кто через камеру, установленную внутри инкубатора, или внутри орлиного гнезда, или в норе у выдры, прицельно наблюдает за выращиванием звериного потомства, у того возникнет эмоциональная привязанность к животным на воле. И значительно более сильная, чем после всех навязчивых призывов и аргументов защитников природы. Зоолог Йозеф Рейхольц подчеркивает, что именно в обращении к общественности следует искать новые пути, исходя из концепций Хайнца Зильмана и Бернхарда Гржимека, опередивших свое время: «Пионеры исследований о жизни диких зверей старались и в фильмах, и в книгах воспроизвести возникший диалог с животным миром. До сих пор нас охватывает ужас при виде охотников на крупную дичь, которые без всяких угрызений совести отстрелили помеченного льва, хотя он свободно передвигался по палаточному лагерю и никому не угрожал. Но между самим этим событием и сообщением о нем пролегли годы. Охотник на львов никак не мог реагировать на возмущение общественности. Другое дело, когда о событии в реальном времени сообщается множеству людей. Как, например, о сопровождении ибисов легкими самолетами – от станции в Баварии или в Австрии до места зимовки в Италии, через Альпы и подальше от охотничьих ружей. Тогда сопровождающее лицо становится посредником социального диалога между тысячами людей и черной птицей в блестящем оперении, о выживании которой как раз идет речь. Потребности и нужды этой птицы понятны и наглядны. Как и ее способность вступать в контакт с человеком»¹¹¹.

Если бы эта новая связь с животными носила лишь развлекательный характер, следовало бы сказать: этого мало. Недостаточно того, что зритель наслаждается величественным перелетом и восхищается смелостью пилота в кабине. Благодаря социальной экологии диалог между человеком и животным изменится в самой основе. В будущем человек проявит готовность узнавать о нуждах животных или совершить пожертвование на эти нужды. Если сопереживание судьбе животного станет диалогом в «Твиттере», значит, переход к социальной экологии состоялся.

Экология после экологии закладывает основы для множества новых педагогических концепций, способствующих новым коммуникациям с животными. Появляются и новые методы – например, Bio-Caching, как называют поиски животных на небольшом расстоянии от пользователя. Национальные парки могут составить список животных, обитающих на их территории, и создать мобильный цифровой музей, благодаря которому посетители парка вступят в контакт с животным. Место мертвых музейных коллекций, место витрин с чучелами и костями, где природа представлена преодоленной и побежденной цивилизацией, займет экспозиция живых форм. Глобальная «биопамять» способствует активному поиску видов. Вместе с разработкой соответствующих приложений курортные регионы смогут развивать экотуризм, а добытые таким способом финансовые средства пустить опять-таки на охрану животных. Музеи природы превратятся в биособоры, где полученные в реальном времени данные обеспечат непосредственную встречу с природой в открытых для посещения пространствах. А уж если появятся такие цифровые интерфейсы и пространства, значит и животные вновь вошли в нашу жизнь, хотя мы их оттуда изгнали.

Результаты, достигнутые новой зеленой экологией, можно сформулировать в четырех основных понятиях: это знание, ответственность, отношение, коммуникация. Знание порождает ответственность, из ответственности складывается отношение, способное привести к коммуникации. Знание берет начало в технических инфраструктурах интернета животных; ответственность – из социальной экологии; отношение складывается и поддерживается социально-медийными каналами интернета животных; коммуникация между человеческим и животным миром есть результат этой интерактивности.

Есть много причин поверить в осмысленность постэкологического дискурса, потому что ситуация, в которой мы находимся, – резкое сокращение биоразнообразия, постоянное разрушение экологических систем, углубляющееся отчуждение человека от природы, отсутствие живой связи с животным миром – есть результат косного экологического мышления, которое в основных чертах сложилось в 1970-е и до сих пор главенствует во всех дискуссиях. Подобная консервативная философия приговорила природу к исчезновению из жизни людей и обществ, к утрате значимости, и именно это выбивает почву из-под ног экологического мышления со всеми его попытками самооправдания. Новое экологическое мышление должно оперировать понятием резильентности, должно доверить самой природе ее связь с человеком и способность к восстановлению, должно истолковывать принципиальную важность влияния техники на природу ради создания ценностей, должно в определенной мере допустить рыночное экономическое мышление ради постановки экологических вопросов, должно открыть биотопы, то есть вновь открыть человеку доступ к животным. Постэкологическому мышлению не следует повторять ошибку ортодоксальной экологии и обесценивать животный мир, a priori рассматривая таковой как мир предметный, годный лишь для использования в собственных интересах. Следует, глядя в корень, задать себе вопрос: «Что значит для меня животное?» Только из этого может развиться новое и стойкое восприятие природы.

«Обезьяний канат» и Moby Dick 2.0

Всякая экология порождает такую культуру, какую заслуживает. В этом смысле ничего хорошего в наше время не происходит. В XIX веке и в начале XX была создана великая литература о животных. Торо, Мелвилл, Лондон, Хемингуэй и Киплинг, Доде, Гюго и Мопассан – все они обладали ясным представлением о природе и о животных. То же относится и к Шиллеру с его «Ивиковыми журавлями», и к Гейне с его «Атта Троллем», и даже к Герману Ленсу. В литературе нашего времени животные, напротив, не играют никакой роли¹¹². Процесс создания образов остановился, ибо тот источник, откуда они брали начало, недоступен.

Биофилия, о чем следует напоминать постоянно, есть не только отношение к природе, обоснованное эволюцией, но и мощный двигатель культуры и образного творчества. Это демонстрирует Эдвард Уилсон, развивая свой тезис об амбивалентности биофилии на примере изображения змеи, которое в бесчисленных мировых культурах отличается сходством основной структуры¹¹³. Змеи вызывают страх и почитаются как божества. Многих людей змеи и притягивают, и отталкивают. Змеи оживают в наших снах, занимают воображение горожан, проживающих вдали от дикой природы и никогда не видевших змею на воле.

Фрейд считал, что изображение змеи есть сексуальный символ, продукт нашего подсознания, порождение сна. Уилсон придерживается другого мнения. Для него настойчивость в изображении змеи имеет иной источник – историю рода. Он объясняет вездесущность змеи во всех культурах той особой ролью, какую она играла в развитии человека. Человеческое сознание не может охватить хаотическую действительность как целое. Но оно в силах закодировать в образах критические ситуации и опасности на основании эмпирического опыта¹¹⁴. Эти образы, передаваясь далее, составляют культурный генетический материал, способствующий выживанию вида. Так возникают изображения, которые функционируют в качестве предубеждений или предрассудков по отношению к окружающему, а синтез всех этих предубеждений составляет человеческую природу¹¹⁵. Предубеждения – Уилсон называет их biases – на заре человечества были необходимы для выживания. Ядовитые змеи попадались человеку часто, и даже сегодня люди стараются избежать встречи как со змеей, так и с ее изображением, хотя для большинства она теперь не представляет непосредственной опасности.