Занимательное дождеведение. Дождь в истории, науке и искусстве - Синтия Барнетт Страница 35

Джефферсон в своем «Погодном дневнике» вычислял дождевой потенциал кровли – поступающий объем воды в галлонах ^[14], площадь крыш, необходимый запас, ожидаемый дневной расход. Он спроектировал четыре кирпичных куба, каждый со стороной в два с половиной метра, для четырех углов террас Монтичелло. Каждый вмещал 3830 галлонов и обеспечивал дом в среднем 600 галлонами пресной воды в день. Он годами добивался их герметичности и, наконец, остановился на римском цементе, завозимом из Европы. Но, хотя современная индустрия сбора дождевой воды использует опыт Джефферсона, эти приспособления так и не сработали.

* * *

В обширной переписке Джефферсона редко упоминаются практические трудности, приносимые засухой его семье или его рабам, которым при пересохшем колодце приходилось таскать воду для дома и висячего сада по крутому склону от ближайшего источника, расположенного на полпути к подножию горы. Больше всего он сетовал в своих письмах на отсутствие дождя для полива полей – а растущие там сельскохозяйственные культуры начинали распространяться по всей молодой стране:

Засуха слишком сильна. С середины октября до середины декабря недостает дождя, чтобы прибить пыль. Несколько дней назад выпал дождик, но последующий холод, наверное, не дал прорасти зерну, посеянному во время засухи. – Из письма Джефферсона Джеймсу Мэдисону, декабрь 1796 года.

Последствия засухи превосходят что-либо известное здесь с 1755 года. В штате не удастся произвести и 10 000 бочек табака. Если в течение недели будут лить обильные дожди, кукуруза на богатых почвах может образовать мелкие початки; на старых полях вся кукуруза потеряна безвозвратно и не даст ни единого початка. Это составляет основную часть наших посевов; корма для скота не будет. Картофель почти весь погиб. – Из письма Джефферсона Альберту Галлатину, август 1806 года.

Мы здесь страдаем – и с собранным урожаем, и с растущим. При низком уровне воды в реке и большом количестве продуктов, завезенных в Милтон в этом году, почти невозможно вывести наши урожаи на рынок… Из-за отсутствия дождя положение совершенно бедственное. – Из письма Джефферсона Джеймсу Монро, май 1811 года.

Мы здесь трудимся в самую сильную на нашей памяти засуху об эту пору. За два месяца дождь всего один раз прибил пыль. Хороший дождь, но это было три недели назад. Кукуруза выросла всего на несколько дюймов в высоту и гибнет. Овса уродится меньше, чем посеяно. Пшеницы суровая зима и насекомые-вредители оставляют нам примерно ²/₃ обычного урожая, так что среди лотерей человеческой жизни, как видите, даже земледелие не более чем рискованная игра. – Из письма Джефферсона Джеймсу Монро, июнь 1813 года.

* * *

Потрясающе изящные, но обычно пустые баки Джефферсона – символы его тщетного стремления распространять семейные фермы на запад и по всем обширным внутренним территориям молодой страны. Джефферсон с почти религиозным трепетом относился к освоению американских земель за пределами Голубого хребта и считал развитие независимых ферм важнейшей задачей, стоящей перед первым поколением граждан США. Самостоятельные фермеры смогли бы укротить дикую природу, построить экономику и демократические принципы нации, превратить американцев в «спокойный, здоровый и независимый» народ.

Джефферсон никогда не жалел, что построил дом на маленькой горе, очаровавшей его в детстве. Несмотря на все тяготы, история сочла такой выбор чрезвычайно оригинальным, производившим впечатление на каждого посетителя при жизни хозяина и в последующие столетия. В 1816 году один из таких посетителей, генеральный прокурор США Ричард Раш, совершил паломничество в Монтичелло, которое он называл своей меккой, чтобы навестить стареющего Джефферсона, давнего друга его отца. Он восхищался тем, что туман никогда не поднимался до вершины горы, где Джефферсон «в гениальности, возвышенности, привычках и радостях своей жизни… чудесным образом вознесся над большинством смертных».

«Если бы это место не называлось Монтичелло, – писал Раш, – я назвал бы его Олимпом, а его обитателя Юпитером».

Это была яркая характеристика. На горе Олимп вратами служили облака. А Юпитер – царь богов в древнеримской мифологии, который одновременно был богом неба, дождя, грома и молний. В качестве творца дождей он звался Юпитер Плювиус.

Джефферсон олицетворял Плювиуса – С каким величием проносимся мы над бурями! Как же это прекрасно – заглядывать в мастерскую природы, видеть ее облака, град, снег, дождь, гром, и все это созидается у наших ног! – но отношения с дождем у него чисто американские. Его дотошные погодные журналы отражают жажду поиска, присущую научному уму – тому самому, который изобрел практичные устройства и выработал столь рациональную философию, что «американскому эксперименту суждено доказать, что люди могут руководствоваться разумом, и только разумом». И все же Джефферсон в определенной степени пренебрегал климатическими реалиями. С той же отвагой, какая побуждает нас осваивать самые влажные районы или обрабатывать землю в самых засушливых, возводить дома на речных поймах или на пути ураганов, он при строительстве дома ориентировался на романтические представления, а не на доступность питьевой воды. Он был уверен, что мелкие землевладельцы покорят дикую природу и построят экономику страны, хотя еще не знал, будет ли им хватать дождей для земледелия. Прошло много лет, но количество осадков оставалось недостаточным.

* * *

На рубеже XIX века большинство американцев все еще жили в пределах восьмидесяти километров от Атлантического океана. В своей инаугурационной речи 1801 года после избрания третьим президентом США Джефферсон предсказывал «растущую нацию, раскинувшуюся по обширной и плодородной земле… быстро продвигающуюся к судьбам, которые взору смертных еще недоступны». Два года спустя он убедил Конгресс одобрить его план финансирования экспедиции до самого «Западного океана».

Когда Джефферсон посылал капитана Мериуэзера Льюиса и Уильяма Кларка исследовать экономический потенциал Запада, его жизнь, воды и земли, он обратил особое внимание на климат. В его директивах подчеркивалось, что руководители экспедиции должны наблюдать и регистрировать «климат, характеризуемый показаниями термометра, соотношением дождливых, облачных и ясных дней, молниями, градом, снегом, льдом, наступлением и отступлением заморозков, ветрами, преобладающими в разное время года, датами, в которые определенные растения пускают и теряют цветы или листву, сроками появления определенных птиц, рептилий или насекомых».

Летом 1804 года Льюис и Кларк взобрались в Небраске на холм, с которого впервые им открылся обзор на травянистый простор, образующий серединную часть Америки. Кларк сделал запись о «бескрайней» и «выжженной» прерии. Семьдесят пять лет спустя даже Уолт Уитмен не смог адекватно описать безлесные, открытые ветрам прерии между Средним Западом и Скалистыми горами: «Нужны новые слова, когда пишешь об этих равнинах и обо всем внутриматериковом Американском Западе, – эпитетов далекий, большой, бескрайний и т. д. недостаточно».