Красный. История цвета - Мишель Пастуро Страница 34

В таком контексте красный цвет практически выходит из употребления. Где-то еще мелькают красные тона, но только темные, приглушенные. Ярких, оранжевато-красных теперь не увидишь, в моде карминовые оттенки, бордо, малиновый, всевозможные варианты коричневато-красного и лиловато-красного. А ведь новые красители, привозимые из Америки, дают красильщикам возможность расширить их гамму красных тонов. К традиционным марене и кермесу добавляются американское кампешевое дерево, более стойкое и насыщенное, чем азиатское; кустарник аннато, из семян которого добывают красящее вещество; а главное, мексиканская кошениль, насекомое-паразит, живущее на нескольких видах кактуса опунция, которое, как и его родственник, средиземноморский кермес, дает краску, по яркости и насыщенности тонов напоминающую античный пурпур. Для производства краски пригодны только самки насекомого, их собирают, когда они должны отложить яйца. Из высушенных насекомых добывают сок, богатый карминовой кислотой, и перерабатывают его в краситель. Но для производства этой великолепной, сияющей краски, как и для производства кермеса, требуется огромное количество насекомых: около 150 000 штук на килограмм красителя. Отсюда и высокая цена тканей, окрашенных кошенилью. Тем не менее начиная с 1525–1530 годов сушеная кошениль, превращенная в предмет торговли еще ацтеками, ввозится в Европу, где вызывает восхищение красотой, насыщенностью и стойкостью красной краски, которую из нее производят. Правительство Новой Испании вскоре понимает, какую прибыль это ему сулит, и решает создать в Мексике плантации кактусов, где кошениль можно будет разводить в промышленных масштабах. Насекомых, выращенных на кактусах, собирают перед кладкой яиц, убивают, пропаривают и высушивают. Выведенная таким образом кошениль в два раза крупнее дикой, лучше и регулярнее размножается ^[192]. В середине XVIII века количество кошенили, ввозимой в Европу, оценивается в 350 тонн в год и прибыль от нее почти равна прибыли от экспорта полезных ископаемых. Но путешествия через Атлантику небезопасны: корабли с драгоценным грузом часто подвергаются нападениям англичан или голландцев, а порой и пиратов, которые потом выгодно продают свою добычу ^[193].

Испанцы долго хранили секреты выращивания кактусов и разведения кошенили. Желание завладеть этими секретами многих толкало на преступления. Но до 1780‐х годов это никому не удавалось, и тогда государства Европы решили создать конкуренцию мексиканской кошенили, начав производить ткани более или менее столь же высокого качества. В Республике Соединенных Провинций Нидерландов ботаникам удается вырастить марену улучшенного качества, которую затем начинают экспортировать во Францию и в Германию. А в Англии и в Италии начинают в больших масштабах ввозить из Турции краситель, который замечательно окрашивает хлопковые ткани: "турецкий красный", позднее называемый "адрианопольским" — по названию города Адрианополя (современный Эдирне), столицы региона на границе Турции с Грецией, где он производился. Рецепт изготовления этой краски тоже хранится в строжайшем секрете — известно лишь, что к его основе, марене, добавляются различные протравы, животные жиры, растительные масла и экскременты. Однако в конце XVIII века в Германии (Тюрингии), Франции (Эльзас, Нормандия) начинают производить краску "на манер адрианопольской", которую используют для обивочных тканей. Ткани, выкрашенные "адрианополем", будут иметь большой успех и прослужат владельцам очень долго. Еще в 1920 году Марсель Пруст упомянет их в описании старомодной гостиной: "Ковры, вытканные по рисункам Буше, были куплены в XIX веке одним из Германтов, любителем искусства, и висели вперемежку с посредственными сценами охоты, написанными им самим, в уродливой гостиной, обитой адрианополем и плюшем" ^[194].

Все эти красители стоят дорого. Вот почему красный цвет в одежде был и остается цветом знати. И в какой-то мере символом аристократизма красного становятся знаменитые "красные каблуки". Мода на обувь с красными каблуками зарождается в Версале в 1670‐е годы и постепенно захватывает все европейские дворы. Как гласит легенда, моду эту случайно изобрел герцог Орлеанский, младший брат Людовика XIV, когда случайно запачкал обувь, вступив в лужу бычьей крови, но это всего лишь легенда, связанная с мифологией местного прихода. Много позже во французском языке появится выражение "красные каблуки", которое просуществует до начала XX века: так называли аристократов или нуворишей, которые изображали из себя знать Старого режима ^[195].

В средних слоях общества красную одежду можно увидеть гораздо реже, и вещество, которым ее окрасили, стоит далеко не так дорого. Даже крестьяне носят красные куртки и штаны, окрашенные мареной местного изготовления: окраска, правда, получается прочная, но оттенок цвета — блеклый и тусклый. Обычно такую одежду берегут для особых случаев, праздников или торжественных церемоний. Например, на свадьбу: ради такого дня невеста надевает красивейший из своих нарядов, которым часто оказывается красное платье, потому что деревенским красильщикам лучше всего удается окрашивание именно в этот цвет. Первые невесты в белом появятся в деревнях только в конце XIX века.

В период с XVI по XVIII век красный цвет в повседневной жизни встречается все реже и реже. Постепенно он начнет восприниматься как отступление от правил, как некий сигнал или знак, и в этом качестве будет привлекать к себе еще больше внимания. Но пока что он по-прежнему вызывает ассоциации с блеском, любовью, славой и красотой, даже когда речь идет о цветке или плоде — например, о томате. Природный ареал этого растения — склоны Анд в Южной Америке; испанцы завезли его в Европу еще в начале XVI века, но европейцы признали его плоды съедобными лишь много лет спустя. В течение двух столетий томат культивировали как декоративное растение, поскольку цвет его плодов менялся от зеленого к желтому, а от желтого к красному, причем такому влекущему, чувственному красному, что мастера-красильщики не раз пытались воспроизвести этот оттенок. Многие авторы восхваляют его прелесть и изящество, считают его чудом и дают ему название "золотое яблоко" ("pomo de oro") или "яблоко любви". Вот что пишет, например, в 1600 году Оливье де Серр в своем трактате "Театр земледелия и полеводства":