Кому что достанется - и почему. Книга о рынках, которые работают без денег - Элвин Рот Страница 34

Впервые об одной из связанных с этим проблем я услышал в 2003 году, когда в моем кабинете раздался телефонный звонок. Звонил Джереми Лэк, директор по стратегическому планированию нью-йоркского Департамента образования. Мэр города Майкл Блумберг поручил начальнику Джереми, ректору Джоэлу Клайну, восстановить мэрский контроль над крупнейшей муниципальной системой школьного образования в стране.

Как известно, на протяжении многих лет система государственного образования Нью-Йорка работала децентрализованно; директора школ и местные школьные советы действовали практически независимо. Теперь же мэр Блумберг и ректор Клайн вознамерились каждый год предоставлять почти 90 тысячам нью-йоркских девятиклассников право делать осмысленный выбор относительно того, в какой из нескольких сотен школ города продолжать учебу.

Вскоре после звонка Лэка блестящий аспирант Параг Патак, в свое время прошедший у меня в Гарварде курс дизайна рынка, пришел ко мне в поисках интересного проекта. Он сказал, что ему хотелось бы объединить экономическую теорию с «чем-то реальным». И я предложил Парагу всерьез заняться школами Нью-Йорка. Сегодня Патак – профессор экономики в Массачусетском технологическом институте и общепризнанный специалист в области распределения учащихся по школам. Мы также привлекли к участию в проекте Аттилу Абдулкадироглы, сейчас профессора Университета Дьюка, который тогда работал в Колумбийском университете в Нью-Йорке, что оказалось нам очень даже на руку.

При наличии огромного числа учеников и сотен школ рынок мест в школах города был весьма плотным, но при этом, увы, отличался невероятной перенасыщенностью. В те дни в Нью-Йорке использовалась сложнейшая «бумажная» система распределения в средние школы. Ребята, готовящиеся к поступлению в старшие классы (с девятого по двенадцатый), с помощью родителей заполняли формы, в порядке убывания предпочтений перечисляя около пяти школ, в которых они больше всего хотели бы учиться. Департамент образования собирал эти формы и рассылал их копии в каждую из вошедших в перечень школ. Там документы рассматривались в качестве заявлений учащихся о приеме в эти школы.

Одни школы обязаны были зачислять учеников методом лотереи, другие же могли выбирать, кого принять или включить в список ожидания. После того как решение было принято, Департамент образования рассылал очередные письма, в которых информировал учащихся о приеме в ту или иную школу. В каждом письме заявителя просили выбрать одну школу (если его приняли сразу в несколько учебных заведений) либо список ожидания (если учащийся пожелал остаться в таком списке, не согласившись учиться там, куда его выразили готовность принять).

Согласно действовавшим правилам, ученики не могли принимать более одного предложения и оставаться более чем в одном списке ожидания. Школы же, получив определенное число отказов в первом туре, имели право сделать новые предложения, и Департамент образования рассылал вторую партию писем о зачислении. После того как учащиеся отвечали и на них, проводился третий, финальный тур. Учеников, которых по итогам финала не принимали ни в одну из названных ими в первоначальном списке школ, распределял Департамент, как правило, отправляя в учебные заведения, расположенные рядом с их домом, если там еще оставались свободные места.

Неудивительно, что столь сложная и медленная система привела в результате к полному хаосу. Значительная часть учащихся не получала места ни в одной из выбранных ими школ, а Департамент проводил остаточное распределение только в августе, перед самым началом занятий. Более того, многие ребята вовсе не участвовали в процессе распределения из-за хаоса и перенасыщенности рынка, пытаясь пробиться в желаемые школы по неофициальным каналам.

На самом деле за три тура обработки заявлений, поступивших от 90 тысяч учеников, распределить всех детей было просто невозможно. При этом, как уже говорилось, система была чрезмерно перенасыщенной; она не позволяла провести более трех туров, для этого просто не оставалось времени. В первом туре предложения о зачислении получали всего около 50 тысяч учащихся, и из них 17 тысяч получали по несколько предложений, которые им нужно было принять либо отклонить до начала следующего тура.

По понятным причинам все происходило очень медленно. Даже если вашего ребенка принимали в школу, стоявшую первой в списке ваших предпочтений, вы вряд ли бежали на почту немедленно отправить письмо с выражением согласия. Скорее всего, денек-другой (а то и все три) вы праздновали это событие и только потом отсылали ответ в Департамент образования. А если вам отказывали в приеме в искомую школу, то, прежде чем решить, в каком списке ожидания стоит остаться вашему чаду, вы вполне могли захотеть проконсультироваться с соседями, друзьями, учителями и другими людьми, а это тоже занимало какое-то время. Так что проблема заключалась не только в неспешной работе «улиточной» почты, но и в том, что принятие решений обычно требует времени. А ведь по ходу дела многим людям приходилось принимать даже не одно, а множество решений.

К завершению третьего тура около тридцати тысяч учащихся не были приняты ни в одну школу из поданного ими списка. Их, как уже отмечалось, должен был распределить центральный офис Департамента образования Нью-Йорка. Только представьте себе: 30 тысяч детей и их родителей с огромным нетерпением и волнением ждут одного из самых важных решений в их жизни, оставаясь в неведении вплоть до конца лета, то есть практически до самого начала учебного года. Все это, конечно же, не могло не раздражать людей.

Впрочем, перенасыщенность была не единственной проблемой этого рынка. Многие родители считали систему в целом рискованной, небезопасной и крайне ненадежной. До начала занятий можно было подать апелляцию или заявление о приеме учеников, переехавших жить в другое место либо по иной причине не зачисленных ни в одну из школ, в обход официальной системы распределения. Но опытные родители знали, что можно обратиться и напрямую к директору, поскольку школы не были обязаны включать в централизованный процесс все имеющиеся у них свободные места и, следовательно, имели кое-что, так сказать, про запас. В результате в Нью-Йорке возник мощный «серый рынок» мотивированных родителей, желающих обойти систему, которая, по их мнению, была по меньшей мере непрозрачной, а по большей – предвзятой и даже коррумпированной.

«Джоэл [Клайн] видел, что школьники нередко попадают в школы не благодаря своим достоинствам и поданным заявлениям, а по совершенно иным причинам, – говорит Тони Шоррис, заместитель директора по административно-хозяйственной части. – И преиму щество явно имели дети, у чьих родителей были хорошие связи».

Еще одним аспектом старой системы, существенно усложнявшим распределение, было то, что директора школ видели списки предпочтений учащихся и, следовательно, им было известно, какое место в этих перечнях занимают их учебные заведения. В итоге школы нередко отказывали детям в приеме лишь потому, что те не указали их в списке первыми.

Учитывая, что некоторые средние школы Нью-Йорка относятся к специализированным, такой подход может показаться вполне разумным. Представьте, что вы директор Эвиэйшн хай-скул (школы авиации), расположенной между двумя нью-йоркскими аэропортами – Ла Гуардиа и аэропортом имени Кеннеди. Ваша задача – готовить учащихся к карьере в авиации. Скорее всего, вам хочется принимать только тех ребят, которые чувствуют призвание к этой профессии, и вы вполне резонно полагаете, что такие ученики должны указать вашу школу в списке своих предпочтений первой. Но если вы ограничите прием исключительно такими школьниками, то не примете ни одного из тех, кто поставил вашу школу на второе, третье или последующее место, хотя эти дети в следующем раунде вполне могли написать ее первой.