Тайные практики ночных шаманов. Эргархия - Ночная группа - Константин Ворон Страница 33

– Вот видишь, ты назвал боль так, как ее назвал бы любой из вас. А почему? Настоящее имя боли – твой крик. Вот и с Троллидором так же. Ты увидел его и от неожиданности закричал: «Троллидо-о-о-ор!»

Возразить было нечего: я действительно не придумывал этого слова. Оно не поднималось во мне из глубины моего сознания, я просто крикнул: «Троллидо-о-о-ор!»

– У тебя есть тело, это твой главный ресурс. Оно все знает, нужно только подружиться с ним. Ты спокойно наблюдай, не мешай ему действовать, и увидишь, как оно дает правильные имена вещам и событиям. Крик боли, стон оргазма, рычание ярости – это правильные имена. Когда ты изучишь этот язык, то сольешься с телом в одно целое.

– Вот вы, инструкторы, одна команда, – осторожно начал я, – но вы все время противоречите друг другу. Толстяк тоже говорит, что главное – тело, а Помощник, Художник и Доктор – что сознание. При этом Доктор считает, что воля должна установить контроль над телом, а его самостоятельная активность – помеха, с которой нужно справиться. Они учат, что нужно осознавать все и что неосознанное не имеет никакой ценности. Как это все у вас совмещается?

– Понимаешь, у нас совмещаются не слова, а практика. Мы ведь Деи, а не профессора. Мы – слаженная команда. Мы играем в сложную игру, в которой каждый стоит на своем месте, защищает свой фланг. Мы с Толстяком занимаем фланг тела, Доктор с Барбароссой — фланг сознания, Скандинав и Черногорец – фланг символов, Помощник и Генерал — особый фланг наблюдения Иного, Локка – фланг отрицания.

– Так Локка – тоже член команды?

– Он отрицательный член команды, он то, чего нет. Он сознательно отрицает нас и потому является членом команды.

– А Меченый?

– Меченый – наша Неудача.

Упырь произнес слово «неудача» с таким нажимом, что стало ясно – это особый жаргонный термин.

– В нем концентрируются все наши проигрыши.

Доктор выслушал меня и сказал:

– Занимайся дальше. Но как только кто-то влезет в твое сознание, поймай его и заставь подчиниться своей воле. Понимание того, что такое Троллидор, дадут не слова, а способность управлять и Змеем, и лентами в Троллидоре. Но только лентами – Троллидор, в отличие от всех других сил, неуправляем.

– Слушая Упыря, я понял, что нужно, наоборот, отдаться телу и не навязывать ему свои представления.

Доктор лишь подтвердил слова Упыря:

– Каждый в нашем обществе занимает свое место. Оно должно быть упругим, наше общество, а для этого в нем должны быть свои напряжения. Есть два соблазна – напряжения выдуманные, когда мы в них только играем, и напряжения, проистекающие из нашей смутности.

Мы боремся за первенство, за привлекательность для девочек, распускаем павлиний хвост – и это такая же ложь, как выдуманные напряжения. Общество живо тогда, когда в нем есть разные существа с разной природой. Поэтому мы используем природные напряжения, но осознанно.

Природа Толстяка и Упыря иная, чем Скандинава или Черногорца, а тем более – чем природа Барбароссы. Мы это понимаем и не боремся с ними, а используем наши различия как генератор энергии. Мы очень разные, общее у нас только стремление к свободе. Прав каждый из нас. Даже Локка.

Меченого я застал у своей палатки. Он беседовал с Локкой. Я не понимал статуса Меченого. По возрасту он был ближе к нам и не мог входить в группу наших инструкторов. Я отвел его в сторону.

– Они уже сделали тебе предложение? – поинтересовался он. – Мне тоже делали, но я отказался.

– Почему?

– Я не хочу быть игрушкой ни в чьих руках. У меня есть свое умение, я его показываю. А играть в их игры – не хочу. Собрались взрослые дяди, возбуждают себя своими сказками и вовлекают в них остальных. Мне их техники интересны, я им даю карате, они мне – растворение и всю остальную хрень, но когда начинаются разговоры о практиках, магиях и волевых Вселенных – увольте. Нету никакого Троллидора, есть троллейбусы и дороги, – довольно засмеялся он над своим каламбуром. – Я поступаю честно: никого в сомнению не ввожу, об их предложении никому, кроме принявших его, не рассказываю.

– А кто у них за главного?

Эта мысль мне не давала покоя. Я не мог уловить иерархию деев, а ведь такое общество не могло существовать без командира.

Меченый с интересом посмотрел на меня:

– Я тоже долго пытался понять, кто руководитель, и так и не понял. Не Барбаросса, я думаю, он работает у них витриной, не Доктор – он их защита, не Скандинав и не Черногорец, об Упыре с Толстяком, а тем более Мавке, я и не говорю. Кто-то, кого мы не видим.

– Генерал?

– Нет, Генерал, как и Доктор, скорее связник с социальной системой.

И тогда я выпалил предположение, сформированное по всем законам детективного жанра:

– Локка?

Эта странная идея появилась у меня только сейчас. Локка вроде бы и был их врагом, но был посвящен во многие их тайны. Его злые слова скорее возбуждали мой интерес. Эти слова вполне могли быть частью игры, вовлекающей в общество деев.

Меченый ошарашено замолчал, бросил взгляд на сидящего у костра в метрах в пятидесяти от нас Локку. Потом пробормотал:

– Никогда не задумывался об этом… Хрен его знает… У меня другая дурацкая мысль, еще дурнее твоей…

– Какая?

В глазах Меченого мелькнула безумная искра:

– Рева, – с придыханием сказал он.