Красный. История цвета - Мишель Пастуро Страница 32

В отличие от красильщиков, живописцы Нового времени не слишком много выиграли от открытия Америки и возникновения там поселений европейцев. Новый Свет не дал им ни одного действительно нового пигмента. Разве что мексиканская кошениль, переработанная в лаковую краску, более качественную, чем привычные лаки из кампешевого дерева и кермеса, позволит пополнить гамму красных тонов легким, нежным оттенком, который превосходно ложится полупрозрачным слоем поверх вермильона. А этот последний с XVI века получает огромное распространение и начинает изготавливаться почти в промышленных масштабах, сначала в Венеции, европейской столице красок, затем в Нидерландах и в Германии. Он продается у аптекарей, москательщиков, торговцев красками и со временем даже вытесняет более дешевый и стойкий красный пигмент — сурик.

Первичный цвет

В науке о красках XVII век — время важных перемен. Людей обуревает жажда знаний, они увлеченно экспериментируют, рождаются новые теории, а также новые классификации. Еще до того как в 1666 году Ньютон откроет спектр, ученые и художники разрабатывают новые классификации и подвергают пересмотру старую аристотелевскую цветовую шкалу — от самого светлого до самого темного — шкалу, которая почти две тысячи лет во всех областях жизни считалась естественным порядком цветов: белый, желтый, красный, зеленый, синий, черный.

Первые попытки пересмотра аристотелевской шкалы предпринимаются в различных областях физики, особенно в оптике, где с XIII века не наблюдалось серьезных сдвигов. С 1600 годов появляется много теоретических работ о свете и, как следствие, о цветах, об их природе, иерархии, об их восприятии человеком. Однако до спектра еще далеко: белый и черный по-прежнему обладают полноценным хроматическим статусом, а красный по-прежнему занимает место в центре, рядом с зеленым. Одни ученые предлагают заменить линейную цветовую шкалу кольцеобразной; другие — оригинальными, зачастую очень сложными древовидными схемами. Самым смелым стал вариант, предложенный знаменитым ученым-иезуитом Атанасиусом Кирхером (1601–1680), специалистом по разным отраслям науки, интересовавшимся всем, в том числе и проблемами цвета. Эта диаграмма была представлена в капитальном труде Кирхера, посвященном свету, — "Ars magna lucis et umbrae" (Рим, 1646). Возможно, он не был сам ее автором. Но так или иначе, диаграмма Кирхера — это попытка воспроизвести в схематичном изображении сложные взаимосвязи, существующие между цветами. Она имеет вид семи полукружий разного размера, расположенных внахлест ^[182]. Красный цвет занимает в этой схеме центральное, господствующее место, от него расходятся все разветвления и к нему сходятся все полукружия.

Другие исследователи, более прагматичные или более близкие к жизни, подхватывают и теоретически развивают находки художников и ремесленников. Так, парижский врач Луи Саво беседует с красильщиками и мастерами витражей, расспрашивает их, а затем строит на этом материале, полученном эмпирическим путем, свои научные гипотезы ^[183]. А фламандский натуралист Ансельм Де Боодт, которого принимают при дворе императора Рудольфа II и который никогда не упускает случая осмотреть императорскую кунсткамеру, ставит в центр своих исследований не только красный — "цвет цветов" (color colorum), но и серый и доказывает, что для его получения следует либо соединить белое и черное, либо смешать все цвета ^[184]. Но наиболее ясные и четко сформулированные теории, оказавшие наибольшее влияние на ученых последующих десятилетий, выдвинул в 1613 году Франсуа д’Агилон, иезуитский священник, близкий к мастерской Рубенса — настоящей научной лаборатории, где занимались всеми проблемами, связанными с цветом, — и автор работ по разным вопросам науки. Д’Агилон делит цвета на "крайние" (белый и черный), "срединные" (красный, синий, желтый) и "смешанные" (зеленый, фиолетовый и оранжевый). На созданной им удивительно изящной диаграмме, напоминающей схемы гармонии в музыке, он показывает, как одни "срединные" цвета, сливаясь, образуют другие — без участия "крайних". И здесь тоже в центре всего хроматического процесса находится красный (rubeus) ^[185].

Художники, со своей стороны, без устали экспериментируют с красками. Применяя те же пигменты, что и их предшественники, они ищут возможность получать множество разных тонов и нюансов из смеси нескольких основных красок: либо смешивают пигменты до того, как нанести на полотно, либо накладывают мазки разных цветов один поверх другого, либо помещают их рядом, либо используют подкрашенный растворитель. По сути во всем этом нет ничего нового, но в первой половине XVII века, как в кругу художников, так и среди ремесленников исследования и эксперименты достигают такой интенсивности, какой не знали никогда прежде. По всей Европе живописцы, красильщики и ученые бьются над одними и теми же вопросами. В каком порядке надо выстраивать цвета, по каким принципам комбинировать, по каким правилам смешивать? Сколько "базовых" цветов необходимо для того, чтобы создать все остальные? И наконец, как называть такие цвета-матрицы? В этом последнем случае все европейские языки предлагают множество вариантов: "первозданные", "исконные", "главные", "простые", "элементарные", "природные", "чистые", "основные". В текстах, написанных по-латыни, чаще всего встречаются термины colores simplices и colores principales. С французским языком дело обстоит сложнее, и в текстах часто возникает путаница ^[186]. В конце XVII века появится определение "первичный", которое окончательно закрепится за базовыми цветами только через два столетия.

Следующий вопрос: сколько их, этих базовых цветов? Три? Четыре? Пять? Тут мнения исследователей существенно расходятся. Некоторые обращаются к далекому прошлому, к античной традиции, в частности к Плинию Старшему: в его "Естественной истории" указаны всего четыре основных цвета — белый, красный, черный и загадочный sil (silacens), идентифицируемый то как особый оттенок желтого, то как некий оттенок синего ^[187]. Установить значение этого термина исключительно трудно. Вот почему другие авторы в своих исследованиях опираются не на "Естественную историю" и не на Античность вообще, а на опыт работы художников своего времени, утверждая, что существует пять "первозданных" цветов: белый, черный, красный, желтый и синий. Позднее, когда Ньютон предъявит научные доказательства того, что белый и черный не входят в число хроматических цветов, большинство ученых признают базовыми оставшиеся три: красный, синий и желтый. Это еще не теория основных и дополнительных цветов (она будет сформулирована химиками и физиками значительно позже), но это уже современная триада красок для субтрактивного синтеза цвета в полиграфии, которая позволит Жакобу Кристофу Леблону в 1720–1740‐х годах изобрести способ печатания полихромных гравюр ^[188].