Хрома. Книга о цвете - Дерек Джармен Страница 31

…и в покров облекается тысячецветныйВестница и, небеса обозначив округлой дугою,В скрытый под скалами дом отлетела царя сновидений.Близ Киммерийской земли, в отдаленье немалом, пещераЕсть, углубленье в горе, – неподвижного Сна там покои.Не достигает туда, ни всходя, ни взойдя, ни спускаясь,Солнце от века лучом: облака и туманы в смешеньеТам испаряет земля, там смутные сумерки вечно.Песней своей никогда там птица дозорная с гребнемНе вызывает Зарю; тишину голоса не смущаютТам ни собак, ни гусей, умом собак превзошедших.Там ни скотина, ни зверь, ни под ветреным веяньем ветвиЗвука не могут издать, людских там не слышится споров.Полный покой там царит. Лишь внизу из скалы вытекаетВлаги летейской родник; спадает он с рокотом тихим,И приглашают ко сну журчащие в камешках струи.Возле дверей у пещеры цветут в изобилии маки;Травы растут без числа, в молоке у которых сбираетДрему росистая ночь и кропит потемневшие земли.Двери, которая скрип издавала б, на петлях вращаясь,В доме во всем не найти; и сторожа нет у порога.Посередине кровать на эбеновых ножках с пуховымЛожем, – неявственен цвет у него и покров его темен.Там почивает сам бог, распростертый в томлении тела.И, окружив божество, подражая обличиям разным,Все сновиденья лежат, и столько их, сколько колосьевНа поле, листьев в лесу иль песка, нанесенного морем ^[108].

В Покоях Сна не бывает дождя. Освещала ли Ирида свой путь во тьме? Видел ли Морфей на своем ложе во сне радугу?

Черный безграничен, в темноте разыгрывается воображение. На протяжении ночи яркие сны сменяют друг друга. Летучие мыши Гойи с лицами гоблинов хихикают в темноте.

В огне черного угля живет дух сказаний. Дрожащие алые и голубые язычки пламени. Именно вокруг огня рассказывали свои истории мужчины и женщины черными ночами.

Черные шабаши.

Огонь догорел, очаг заколочен досками, пришло телевидение. Электронные средства массовой информации украли у нас рассказы и дали взамен бесконечные повторы. Это не они воспевают черное, а вы.

Маленький трубочист мог бы принести удачу, со своим черным лицом на свадьбе, но он был замучен. Его локти и колени ободраны под задубевшей от уксуса тканью. Он умер молодым. Из-за копоти его легкие поражены раком. Дымоходы Букингемского дворца были ужаснее всего, их трубы изгибались подобно букве N – вверх, вниз и снова вверх, прежде чем выйти на свет. Удача нелегко дается карабкающимся мальчикам. Но волнует ли это мир джентльменов в черных цилиндрах с черными зонтиками?

В черном есть и удача, и невезение. Блестящая черная ручная ворона прилетает каждое утро к моей Хижине Перспективы и крадет все, что выброшено… красные конфеты, голубую шерсть, серебряную бумагу. Она прячет их в тайниках в дальнем конце сада. Томас, старый черный кот, медленно крадется сквозь заросли почерневшего от соленых брызг ракитника, охотясь за своим обедом. Моя ворона летит за мной мили, когда я ухожу собирать чернику, пикируя мне прямо на голову и заставляя пригибаться.

Бывает запретный черный.

Бенедиктинец, черный монах, бормочущий заклинания черной магии во время черной мессы. Черная смерть заходит в комнату, свет свечи гаснет с последним вздохом. Кислотный запах колец дыма в безысходном рассвете.

Похоронный черный, лампа в черной саже освещает путь.

Эта похоронная черная сажа. Один из самых нелепых фильмов – об императоре Франце Иосифе. Черный катафалк. Черные страусовые перья. Солдаты и императорская семья в черном трауре. Траур-ный креп и нарукавные повязки. Ожерелья из черного янтаря. Старый порядок пришел и ушел навсегда, отправленный восвояси священниками, сбросившими свои черные повседневные одежды ради золота и великолепия.

Черный прекрасен.

Мухаммед Али порхает как бабочка… жалит как пчела.

В самом зеленом центре мусульманского мира лежит черный камень – Кааба.

Мир – черный как смоль. Книги печатают черным шрифтом.

Дни, проведенные за растиранием чернил для офортов в Слейде, липких, как патока на камне. Офорты заняли меньше времени, чем чернила.