О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии - Алексей Калиновский Страница 30

– Это почему же?

– У них в основном обходно-дозорная служба, а он для этого слишком опасен. Да и взять его в питомнике могут только два человека.

К поездке готовились как к диверсионной операции. В первую очередь мне выкупили двухместное купе, следующее за купе проводников. Теперь надо было решить вопрос амуниции. Он решился сам собой. У меня тогда уже был южак, поэтому я решил взять его ошейник. Его сшили вручную, вместо обычного кольца вдели кованое кольцо от лошадиного трензеля, а пряжку поставили от подпруги. Поводок представлял собой стропу от грузового парашюта, а карабин изготовили на заказ на заводе Сухого, и на нем можно было таскать самолеты. Полная гарантия того, что ничего не порвется и не отстегнется. Намордник был предметом моей особенной гордости. Это был единственный тогда в Москве железный немецкий намордник, его мне подарила Дина Соломоновна Волкац – вдова патриарха советской кинологии Александра Павловича Мазовера и сама замечательный кинолог, подготовившая во время войны много собак-миноразыскников и первую собаку-диверсанта.

В назначенный день я приехал в Питер на Балтийский завод.

Встретил меня начальник питомника Саша Логинов.

– Ну пойдем посмотрим, кого тебе надо везти.

Мы подошли к вольеру. Я ожидал увидеть все что угодно, но совсем не то, что увидел. В вольере стояла гора мышц сантиметров семьдесят в холке, палевого окраса. Меня было не удивить собаками, которые от злости грызли вольерную арматуру; мы регулярно доставали из вольеров превращенные зубами в дуршлаг миски из нержавейки, но тут… Эта гора мышц от злости не то что не лаяла, она даже не рычала. Кобель стоял на цыпочках, сжатый как пружина, готовый вцепиться в меня при первой возможности.

– И как зовут этого добряка?

– Закир-Хан, или просто Кирюша.

– Ну что, Кирюша, поедешь со мной?

Его взгляд очень выразительно ответил мне, что он еще посмотрит, кто с кем поедет.

Мы сидели в служебном помещении и занимались бумажной работой, и тут дверь открылась и внутрь зашла невысокая девушка, которая вела за ошейник Кирюшу. Девушка спокойно расположилась в конторе и начала приводить кобеля в порядок, о чем-то с ним разговаривая. Кирюша, как щенок, заигрывал с ней и постоянно пытался лизнуть. Я невольно напрягся.

– Не бойся. Пока он с ней, он не страшен.

Подошло время отправляться в Москву. Девушка снарядила Кирюшу, и мы пошли. Путь до вокзала прошел без особых приключений, но вот дальше… Закир-Хан никогда не видел такого количества народа, поэтому постоянно пытался выхватить кого-нибудь из толпы. Мы с Логиновым с двух сторон крепко держали его за ошейник, пресекая любую попытку броситься.

Зайдя в купе, мы привязали Кирюшу под столиком и вышли на перрон. Проводнице строго сказали, что, несмотря на пустое место в купе, категорически нельзя никого подсаживать ко мне, а то она сама поедет рядом с Кирюшей.

– И последнее, – Сашка давал мне указания, – в случае попытки броситься на кого-нибудь или на тебя, бей его без жалости. Сломать его не сломаешь, а он только силу понимает. Если он сядет на тебя, то даже намордник не спасет.

Поезд тронулся. Я забрался на верхнюю полку и уютно расположился с книгой. Кирюша, похоже, смирился с ситуацией и задремал, положив морду на лапы. Не прошло и пятнадцати минут, как дверь в купе открылась. На пороге стояла проводница, рядом с ней – подвыпивший солдатик. Был май, и вокзалы ломились от дембелей.

– Вот тут есть свободное место, проходи.

Не успела она договорить, как из-под стола появился Кирюша, всем своим видом приглашая обоих зайти и желательно сесть поближе к нему. Момент закрытия двери я так и не успел уловить. После этого проводница боялась даже предлагать мне чай. Приходилось выходить самому.

Наконец в вагоне все заснули. Я решил выключить только верхний свет и оставить нижний, чтобы контролировать ситуацию. И не зря. Уже засыпая, я услышал внизу какую-то активность и сопение. Посмотрев вниз, я увидел, что Кирюша пытается снять с себя намордник. В мои планы это не входило.

– Фу, – рявкнул я и ударил Кирюшу тем, что было под рукой. А под рукой оказалась свернутая газета.

Эффект был не более чем от пролетевшей мимо мухи.

«Не убью и не покалечу», – подумал я и прыгнул на кобеля.

Этому трюку точно могли бы позавидовать специалисты по прыжкам на батуте. Я прыгнул, оттолкнулся от кобеля и сразу же взлетел на верхнюю полку. Свесив голову, я посмотрел вниз. Затея удалась, и враг был деморализован.

В Москве нас встречал Костя Караваев. Он единственный в питомнике владел личной машиной. Костя был человеком недюжинной силы. Мастер спорта по дзюдо, обладатель черного пояса по карате кекусинкай. Пока я ждал, чтобы все вышли из вагона, Костя заглядывал в окно, пытаясь рассмотреть, кого же я привез.

Как только мы оказались на перроне, Костя бодро направился ко мне. Удар намордником в грудь был настолько быстрым и сильным, что Костя, ничего не понимая, оказался на асфальте метрах в трех от нас.

– Ну на фиг, веди его сам.

В этот момент подошел второй поезд из Ленинграда, и хлынувшая толпа настолько завела Кирюшу, что он решил сгрести в охапку всех и сразу. Кобель разошелся не на шутку. Люди в ужасе застыли. К счастью, рядом оказался фонарный столб, и мне удалось захлестнуть поводок за него, в противном случае мне грозила перспектива болтаться на этом поводке как придаток к кобелю.

– Костя, ломай его!

– Вот уж уволь. Я со стороны посмотрю.

Пришлось мне сражаться с Кирюшей в одиночку. Толпа стояла как вкопанная, и только одиночные выкрики с требованием прекратить издеваться над собакой вырывались из нее. Костя с видом конферансье прошелся перед зрителями и изрек:

– Из ситуации есть два выхода. Или он доделывает свое дело, или отпускает собаку.

– Нет-нет, конечно, все надо закончить.

Минуты через три я все-таки победил Закир-Хана, и уже до самого питомника он вел себя вполне прилично. Уже когда кобеля водворили в вольер, у меня возник вопрос, как снимать с него намордник. Я понял, что пока новичок не пришел в себя, надо набраться наглости и прыгнуть к нему в пасть.

Больше Кирюша меня к себе не подпустил. Мы сохраняли нейтралитет и старались не общаться.

От двух бортов в лузу

– Шапки долой.