Ци-Гун Пяти зверей. Правда и сказка - Михаил Роттер Страница 29

Пожалуй, начну с того, что объясню тебе практическое соответствие формы каждого животного и его сути. Если будешь это помнить, то никогда не забудешь ни одной формы. Такое, можно сказать, мнемоническое правило.

Про дракона можно сказать, что это самый «многофункциональный» и «разнонаправленный» зверь. Его универсальность в том, что он одинаково хорошо чувствует себя во всех трех стихиях (мне лично эта форма напоминает трехлучевую «мерседесовскую», звезду, которая символизировала применение двигателей Готлиба Даймлера на земле, в воде и в воздухе). Дракон уверенно стоит на земле, весь скручен (повернут в талии и смотрит назад), одна его рука (или крыло, кто поймет такого сложного зверя) горизонтальна, а вторая почти вертикально направлена в небо (он же летает).

Тигр – это самый мощный зверь из всей пятерки. Он единственный из них имеет симметричную форму, он не пытается повернуться к противнику боком, он обращен к нему открытой грудью и демонстрирует свою мощь, совершенно не скрываясь.

Леопард очень гибкий, он изгибается в талии почти так же, как это могла бы сделать змея. К тому же его форма показывает, что этот «охотник за обезьянами» готов достать самую ловкую добычу из любого, даже самого затейливого положения, что он дотянется до нее, что бы ни случилось.

Змея буквально стелется над землей, ее стойка растянута в длину, в результате чего получается очень длинный и низкий зверь, максимально прижатый к земле и атакующий снизу.

Журавль, наоборот, очень легкий и трепетный, как язык пламени. С землей он почти не связан, он опирается на нее лишь одной ногой и всегда готов взлететь. Он демонстрирует идеальный баланс, помогая себе поддерживать его руками, которыми он, как крыльями, «опирается на воздух».

Если ты заметил, то формы тигра, леопарда и змеи я тебе показываю в очень низких стойках. Это абсолютно правильно, потому что такой подход позволяет быстро укрепить ноги, поясницу и привести в движение внутреннюю энергию.

– Ну с ногами и поясницей я понимаю, но при чем тут внутренняя энергия? – удивился я.

– Здесь тоже все несложно, нужно только понимать принципы. Когда ты стоишь на прямых ногах, тебе достаточно трудно привести в движение область поясницы, потому что она у тебя тоже практически прямая и не способна пружинить. Если же поясница жесткая, то область Дань-Тянь (а вместе с ней и внутренняя энергия) тоже не приходит в движение. Кроме того, когда поясница прямая, то верхняя и нижняя части тела плохо «связаны», в результате чего тело и внутренняя энергия становятся «не целыми». Когда ты садишься низко, тело становится более «подпружиненным» и «оживает», поэтому у тебя больше шансов «запустить» Ци.

– А как же Тай-Цзи-Цюань стиля У, где предписаны высокие стойки, потому что в низких тело напрягается, что мешает проходить потоку Ци? – удивился я.

– Никаких противоречий, – улыбнулся профессор. – Стиль У, пожалуй, самый утонченный стиль Тай-Цзи-Цюань, предполагающий наличие достаточно высокого мастерства. А когда человек мастер, ему уже все равно, в какой стойке стоять. Кстати, открою тебе «ужасный секрет»: все мастера стиля У в молодости практиковали в очень низких стойках.

Вообще эта модификация Пяти зверей очень серьезно работает с телом. Для сравнения скажу, что уданские Шесть целительных звуков с телом почти не работают, точнее, работают, но очень мало. В них нет поворотов, наклонов, приседаний, низких, «напряжных» стоек. Грубо говоря, человек просто стоит и дышит, сопровождая выдох определенными звуками и плавными движениями руками. В Восьми кусках парчи все меняется. Тут нет никаких звуков, но зато в движение приходят не только руки, а все тело: появляются глубокие наклоны, сгибание колен, низкая стойка всадника. В уданских Пяти животных тенденция к движению еще возрастает. Разумеется, ничего особенного, это не спортивная гимнастика, но тело должно стать очень крепким и очень гибким, чтобы можно было хоть сколько-то качественно исполнять роль «человека-зверинца».

Однако вернемся к низким стойкам, которые представляют собой очень важный элемент работы с телом. Запомни навсегда две вещи. Во-первых, перед тем как делать этот Ци-Гун, нужно очень тщательно, не жалея времени, размять колени и поясницу. Колени особенно! Во-вторых, далеко не всем вообще нужно практиковать в низких стойках. Если вдруг начнешь обучать людей постарше, им низкие стойки даже и не показывай.

– А «постарше» это сколько? – прикинулся я дурачком.

– Трудно сказать, зависит от формы, но, думаю, лет после сорока низко «усаживаться» уже не стоит.

– Так ведь мне уже сорок пять, – засмеялся я. – А меня вы заставляете делать ниже некуда.

– С тобой отдельная история. Ты занимался с молодости. В общем, рецепт стандартный: прежде чем подобрать дозу лекарства (высоту стойки), нужно смотреть на пациента (ученика). Иначе лекарство может превратиться в яд!

– Я понимаю, у нас практика и говорим мы о практических вещах, – осторожно начал я. – Но мне всегда казалось, что лекции тоже существуют не «просто так» и все то, о чем в них говорится, должно найти отражение в практике, так сказать, заработать.

– Ты несомненно прав, и если учебный курс построен правильно, то лекции и практика представляют собой нечто вроде Инь и Ян, единых и нераздельных. Таким образом, в практике должна использоваться теория, изложенная в лекциях, а лекции должны предусматривать практическое использование. В общем, Инь в Ян и Ян в Инь. Но я так понимаю, что ты не просто так спрашиваешь? – хитро прищурился Сергей Михайлович. – Выкладывай, чего хотел.

– Конечно, не просто так. У нас была целая лекция о характере всего этого зверья. А сейчас речь у нас идет только о внешних формах, высоте стоек. Для чего же тогда мы столько времени говорили о «глубоком внутреннем зверином содержании»? Я понимаю, что никогда не сумею внутренне уподобиться дракону или тигру. Но тогда зачем было мне «вешать эту морковку»?

– Как ты удачно угадал! Это моя любимая студенческая присказка: «если ослу перед носом повесить морковку, он не сможет ее съесть, но будет идти за ней до самого диплома», – ухмыльнулся профессор. – Но ты-то не студент! Тебе, конечно, тоже можно «повесить морковку» (почти любому человеку можно, нужно только правильно ее подобрать), но не такую же простенькую. Может, сам догадаешься? В качестве подсказки скажу только, что все эти разговоры о привычках и характерах пяти зверей должны были стать основанием всего лишь для одного вывода. Правда, чрезвычайно важного. Я бы сказал, полностью изменяющего жизнь. И можешь не делать скептическое выражение лица. Я говорю только то, в чем полностью уверен. Если я не уверен, то я просто молчу. Кстати, это одна из причин моей молчаливости. Попутно дарю тебе принцип, настолько полезный, насколько он короток: «Нечего сказать – молчи!»

– Получается, я должен был понять, что животные молчаливые и мне нужно научиться тоже не болтать лишнего? Но это как-то слишком просто. А у вас, профессор, я заметил, просто ничего не бывает.

– Тут ты прав, у меня все не просто, у меня все очень просто, – возразил Сергей Михайлович. – А насчет не «болтать лишнего» животные никак не могут служить примером, потому что они бывают очень «болтливые», хуже людей. Для описания «болтливых» собак даже слова специальные есть: «пустолайка», «пустобрех». Так что думай дальше.