Мозг. Ваша личная история - Дэйвид Иглмен Страница 29

Сегодня на планете насчитывается больше семи миллиардов человеческих мозгов. Мы привыкли чувствовать себя независимыми, но мозг каждого человека работает в тесном взаимодействии с другими – таком тесном, что мы вправе рассматривать достижения нашего биологического вида как результат действий одного гигантского, непрерывно меняющегося организма.

Как правило, каждый мозг изучают отдельно, но такой подход не учитывает тот факт, что огромное количество нейронных сетей в мозгу имеют отношение к мозгу других людей. Мы в высшей степени общественные существа. Наше общество построено на многочисленных слоях сложных социальных взаимодействий – с семьей, друзьями, сослуживцами, партнерами по бизнесу и т. д. Вокруг нас постоянно завязываются и рвутся личные отношения, семейные связи, контакты в социальных сетях; нас непреодолимо влечет к созданию союзов.

Все эти социальные связи генерируются переделенными цепями в мозгу: разветвленными нейронными сетями, которые следят за другими людьми, общаются с ними, чувствуют их страдания, оценивают намерения и понимают их эмоции. Наши социальные навыки глубоко укоренены в нейронных сетях, и изучение этих сетей является основой молодой науки, которая называется социальной нейробиологией.

Возьмем такие разные объекты, как кролики, поезда, чудовища, самолеты и детские игрушки. Несмотря на все свои отличия, они могут быть главными героями популярных мультфильмов, и мы без труда приписываем им те или иные намерения. Мозгу зрителя достаточно нескольких намеков, чтобы считать персонажей похожими на нас, – именно поэтому мы можем смеяться или плакать над их проделками.

Склонность приписывать намерения неодушевленным предметам продемонстрирована в короткометражном фильме, снятом в 1944 г. Фрицем Хайдером и Марианной Зиммель. Две простые фигуры – треугольник и круг – сближаются и вертятся друг возле друга. Через секунду появляется треугольник большего размера. Он сталкивается с маленьким треугольником и теснит его. Круг возвращается в прямоугольное сооружение и закрывается там; тем временем большой треугольник прогоняет маленький.

Затем большой треугольник угрожающе приближается к двери сооружения. Он распахивает дверь и начинает преследовать круг, который лихорадочно (и безуспешно) пытается убежать от него. В тот момент, когда положение круга становится безвыходным, возвращается маленький треугольник. Он открывает дверь, и круг выскакивает наружу. Вместе они закрывают дверь, так что большой треугольник оказывается запертым внутри. Не находя выхода, большой треугольник разбивает стены. Снаружи маленький треугольник и круг снова вертятся друг возле друга.

Можно предположить, что люди, посмотревшие этот фильм и описывающие увиденное, расскажут о движении простых геометрических фигур. В конце концов, они видели просто круг и два треугольника, координаты которых менялись.

Но зрители рассказывали совсем другое. Они видели на экране любовную историю, столкновение, преследование, победу. Хайдер и Зиммель использовали этот мультфильм, чтобы продемонстрировать, с какой готовностью мы приписываем своему окружению социальные цели.

Людей непреодолимо влечет составить связный рассказ о движущихся фигурах.

У нас перед глазами движущиеся геометрические фигуры, но мы находим в них смысл, мотивы и чувства – все это в форме социальной картины. Мы непроизвольно сочиняем истории. С незапамятных времен люди наблюдали за полетом птиц, за движением звезд, за качающимися деревьями и сочиняли разные истории, приписывая намерения неодушевленным объектам.

Придумывание историй не случайность или каприз, а важный ключ к пониманию работы нейронных сетей. Эта особенность раскрывает, до какой степени наш мозг запрограммирован на социальное взаимодействие. Как бы то ни было, наше выживание зависит от способности быстро отличить друга от врага. Мы ориентируемся в обществе, оценивая намерения других людей. Пытается ли она мне помочь? Нужно ли мне за него волноваться? Должен ли я их опасаться?

Наш мозг постоянно дает оценку социальной обстановке. Вопрос в том, постигаем ли мы это искусство на собственном опыте или уже рождаемся такими? Ответ нам могут дать дети. Воспроизводя эксперимент психологов Кили Хэмлин, Карен Уинн и Пола Блума из Йельского университета, я по одному приглашал малышей на кукольный спектакль.

Этим детям меньше года, и они только начинают познавать окружающий мир. Жизненного опыта у них почти нет. Они сидят на коленях матери и смотрят спектакль. Занавес поднимается, и на сцене появляется утка, которая хочет открыть коробку с игрушками. Утка пытается ухватить крышку, но у нее ничего не выходит. За ней наблюдают два медведя в рубашках разного цвета.

Даже маленькие дети оценивают намерения окружающих, что продемонстрировал кукольный спектакль.

Через несколько секунд один из медведей помогает утке – берется за крышку с другой стороны, и коробка открывается. Медведь и утка радостно обнимаются, и крышка снова захлопывается.

Затем утка опять пытается открыть коробку. Второй медведь ложится на крышку, мешая утке поднять ее.

На этом представление заканчивается. В короткой сценке без слов один медведь помогал утке, а другой мешал.

Когда занавес опускался, а затем снова поднимался, я брал обоих медведей, приносил малышу, который смотрел спектакль, и предлагал выбрать одну из игрушек. Интересно, что, как и в эксперименте исследователей из Йельского университета, почти все дети выбирали доброго медведя. Малыши не умели ни ходить, ни говорить, но уже были способны оценивать других.

Распространено мнение, что доверчивость – это приобретенное качество, основанное на многолетнем опыте. Но простые эксперименты, подобные описанному выше, демонстрируют, что даже в раннем детстве у нас имеется нечто вроде социальной антенны, которая помогает ориентироваться в окружающем мире. Мозг обладает врожденным инстинктом, позволяющим определять, кому можно верить, а кому нет.

Дети выбирают доброго медведя.