Позывной — Кобра. Записки "каскадера" - Эркебек Абдуллаев Страница 29

— Может, пригласите в гости?

Я растерянно огляделся. Народ еще больше развеселился. Один парень представился:

— Администратор ансамбля «Гульдер». Приехали на международный Ташкентский фестиваль искусств.

Решение созрело мгновенно. Я выдернул его из лифта:

— Земляк, братишка! Утром улетаю в Афган. Окажите честь, загляните в номер такой-то, спойте нам на прощание!

Парень проникся уважением. Договорились на восемь часов вечера. Девчата придут в национальных костюмах.

Вечером в нашей комнате собралась братва. Улетающие и провожающие. Сизый дым коромыслом. На столе бардак, окурки в закуске. Без пяти восемь я встаю и прошу слово:

— Братцы, а не пригласить ли нам цыган?

Дружный хохот:

— Давай, Бек, приглашай!

Поднимаю трубку телефона:

— Товарищ майор, пришлите цыган в такой-то номер. Что? Цыгане заняты? А кто есть?

Прикрыв ладонью трубку, оборачиваюсь к ребятам и совершенно серьезно говорю:

— Цыгане закончились, остались только казахи.

Народ смеется:

— Давай казахов!

Ровно в восемь раздается стук в дверь. Я иду открывать. В комнату входят девчата в национальных платьях с музыкальными инструментами.

О-о! Вы бы видели лица наших ребят! Карьеристы мгновенно испарились. Не шелохнулись только матерые: Григорий, «Чифтон», «Доктор» и, кажется, Цой Валентин.

Артисты пели нам задушевные песни, а выпускник Сорбонны «Чифтон» выдал свой коронный номер: изобразил Муссолини, потом произнес знаменитую речь Геббельса на каком-то съезде нацистской партии. В конце выступления, на его истеричное «Зиг!», мы дружно вскочили с мест, вскинули руки и проревели: «Хайль!»

Хост

В октябре 1983 года я получил команду сопровождать генерала Ефимова и доктора Баху в блокадный город Хост. Николая Вячеславовича Ефимова мы уважаем: в прошлую войну он командовал штрафным батальоном и до сих пор предпочитает ППШ «Калашникову». Беру с собой в качестве переводчика высокого флегматичного солдата-таджика Закира. В Кабульском аэропорту грузимся на афганский борт. АН-26 забит под завязку солдатами оперативного полка, однако что-то не вижу среди них знакомых лиц, смотрят на нас волками. Закир проводит разведку и шепчет:

— Это «духи»! Неделю назад их прихватили во время операции в Исталифе, зачислили в наш полк, теперь перебрасывают в Хост.

— Ни хрена себе! Эдак пикнуть не успеем, как окажемся в Пакистане. С генералом КГБ в качестве бакшиша Зия Уль Хаку!

Николай Вячеславович — высокий, статный, седовласый красавец — в полевой военной форме, тельник под горло, на поясе махонький «Вальтер», подарок Бахи (потом выяснилось, что пистолет был без ударника). Доктор Баха в черном длиннополом пальто, со «Скорпионом» под мышкой.

Отзываю Закира в сторону:

— Закир, по Уставу ты должен не щадя живота защищать командира и пасть смертью храбрых.

— Знаю.

— Так вот, слушай: Устав отменяется. «Духов» в самолете слишком много. Тебя они постараются пристрелить первым, меня вторым. А генерала будут брать живьем. Этого допустить нельзя. Поэтому, в случае чего, я буду палить из автомата, а ты не дергайся, сразу рви кольцо гранаты. Только не отпускай скобы. Если справлюсь с «духами», чеку вставим обратно. Если не справлюсь, тебя тоже подстрелят, рука твоя разожмется, и всей компанией отправимся к Аллаху.

— Понял.

У Закира в кармашках лифчика две Ф-1. Спусковой рычаг одной гранаты вывожу наружу, разгибаю усики чеки. Закир просовывает в кольцо большой палец и садится рядом с генералом, прижимаясь гранатой к его боку. Я сажусь напротив них. Автомат с рожком на 45 патронов, направлен в хвост салона, снят с предохранителя. Патрон в патроннике. Полетели.

В Хосте разместились у советников КГБ. Закир поселился и питался у наших советских солдат-радистов. Днем мы мотались с афганцами, по ночам писали справки, зашифровывали и передавали по радио в Центр. Бедный шифровальщик за несколько дней израсходовал весь свой наличный запас шифрблокнотов. Советники кормили и поили нас по высшему разряду. Мы тоже вложили в общий котел привезенные с собой продукты и напитки, однако вскоре они закончились. Поскольку мы с Закиром состояли на довольствии у афганцев, чтобы не объедать советников, решили поживиться мясом. Каждый день афганцы забивали овцу. Я подморгнул Закиру, он намек понял: поманил пальцем повара и что-то сказал. Повар мигом отрубил полтуши и сунул в мешок. Вечером на вилле, почуяв запах жареного мяса, заглянул на кухню. Вот черт! Советник зажарил все мясо, ничего не оставив солдатам. Решив извиниться, постучал в железную дверь на их половину. Дверь подозрительно долго не открывалась, наконец, на пороге возник перепуганный радист. Я прошел в помещение:

— Закир, извини, пожалуйста, мяса вам не досталось.

— Да вы за нас не беспокойтесь, — он поднял крышку кастрюли, из которой торчали ноги огромного индюка.

Настала пора удивляться мне. Закир усмехнулся:

— Тут в парке их бродит много…

Солдаты души не чаяли в Закире.

Как-то доктор Баха предложил Ефимову посетить местный базар. Хостинский базар представляет в плане квадрат из четырех узких улочек. Баха с Николаем Вячеславовичем неспешно двинулись по рядам, разглядывая товары и беседуя с торговцами, рядом с ними усатый нафар с автоматом в обнимку. Я перешел на другую сторону улицы. Уазик отстал, затертый повозками, запряженными ишаками. На одном из поворотов вдруг замечаю вооруженный отряд. Человек тридцать в национальных одеждах решительно движутся к нам навстречу. Непроизвольно оглядываюсь и вижу: из переулочка сзади вышло еще человек двадцать автоматчиков, враз сели на землю и уставились на нас. Я прислонился к стене, палец на спусковом крючке, автомат опущен стволом вниз. За моей спиной хлебный дукан с мальчишкой. Он не опасен. Между тем вооруженная толпа плотно окружила Баху и генерала. Доктор что-то втолковывает, народ внимательно слушает, а Николай Вячеславович, заложив руки за спину, возвышается над толпой и со скучающим видом косит по сторонам. Встречаемся взглядами. Он равнодушно отворачивается.

Нет, пожалуй, боя не будет. Меня мгновенно изрешетят с двух сторон. Самое разумное в данном случае — всадить первую пулю генералу в лоб, падать спиной назад в дукан и отстреливаться, пока будут патроны. Помощи ждать неоткуда, в Хосте советских войск нет. А на афганцев надежды мало. Бесконечно долго тянутся минуты. Наконец, толпа зашевелилась, попрощалась с Бахой и с Ефимовым, протопала мимо меня, соединилась со вторым отрядом, скрылась за углом. Мы сели в машину. На вилле нервы, наконец, начинает отпускать. Советники с удивлением смотрят на мой бледный вид и трясущиеся коленки. Я, заикаясь, шепчу:

— Мужики, я только что чуть было не расстрелял генерала!

Распахивается дверь. На пороге вырастает Николай Вячеславович: