Умереть, чтобы проснуться - Пол Перри Страница 29

К этому времени слухи о моем околосмертном переживании поползли по всей больнице. Хотя многие и не понимали, в чем дело, но они знали, что во время хирургической операции я встретился со сверхъестественным и теперь собираюсь покинуть пост главного анестезиолога, чтобы «заняться другими делами». Хотя мало кто догадывался, что представляют собой эти «другие дела», сама мысль о том, что завотделением увольняется из-за каких-то мистических соображений, вызывала странную реакцию.

«Я слышал, ты навсегда повесишь свой халат на крючок?» — спросил один из старших медбратов хирургического отделения.

«Может быть, — ответил я, удивляясь тому, что он открыто заговорил со мной об этом. — Я думаю над этим».

«Ладно, я слышал, что случилось, — сказал он. — Многим врачам не помешало бы пережить что-то подобное, это добавило бы им сочувствия к другим людям».

Он рассказал о некоторых пациентах, с которыми общался после ОСП в нашей больнице. Когда он передавал врачам содержание этих бесед, они игнорировали позитивное влияние пережитого ОСП на больных и предполагали, что им не помешало бы переговорить с психологом или духовником или назначить лекарства, которые помогут забыть пережитое.

«Почему ты не стал священником?» — обратилась ко мне медсестра. Когда я попробовал объяснить, что я — индус, и мои услуги вряд ли будут востребованы, она пожала плечами. «Насколько я могу судить, все мы отправимся в одно и то же место. Религиозная принадлежность не имеет значения», — предположила она.

Как и прочие медсестры-старожилы, так и наш медперсонал в целом были очень благожелательны и никого не осуждали. Когда я рассказал о моем опыте главврачу, он выслушал меня с напряженным вниманием и затем выразил сожаление, узнав, что я собираюсь уволиться, вняв совету ангелов.

«Кем бы ты ни был, нигде не сказано, что нельзя экспериментировать со своей жизнью, — сказал он. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что всегда можешь вернуться назад».

Оглядываясь в прошлое, я понимаю, что те замечания, которые подавались мне в форме «хорошего совета», на самом деле были негативными. Один из коллег сказал мне в открытую, что я должен «взять себя в руки» и «позабыть» свой фантастический опыт. Второй заявил: «Ты спускаешь диплом в канализацию!» Третий же сердито утверждал, что я разрушаю семью.

Конечно, последнее замечание разбередило один из моих сильнейших страхов: больше всего меня волновала реакция семьи. Я мог пережить все, только не распад своего гнезда. Буду честным, на семейном фронте имелась-таки некоторая напряженность.

Моя жена первой заметила, что с ее мужем что-то происходит. Мысль о переезде в особняк поменьше была ей и приятна, и ненавистна одновременно. Большинство ее смутных чувств были связаны с потерей социального статуса, и, надо сказать, что я тоже был огорчен. Оценивая масштабы предстоящих изменений, мы беспокоились, что выпадаем из медицинской элиты, из числа лучших врачей нашего круга, которые регулярно мелькают в светских хрониках газет. Раньше мы смеялись, как будем вписываться в эту состоятельную и образованную элиту, но теперь, добровольно покидая ее, мы оба понимали, что будем скучать.

«Это все равно что добровольное понижение в должности», — сказала Арпана, когда мы сидели на заднем крыльце нашего особняка, любуясь видом на гольф-поле и понимая, что видим его в последний раз.

Впрочем, ее беспокоили не только предстоящие перемены в жизни, но и та внезапная перемена, которую она увидела во мне и которая, по ее словам, походила на последствия удара — то ли инсульта, то ли молниеносного озарения.

«В неотложку Лос-Анджелеса я поехала с одним человеком, а вернулась с другим, — открылась она вечером, когда мы обсуждали планы на ближайшее будущее. — Я люблю нового Раджива и предстоящие перемены, но и боюсь их одновременно».

То же самое, наверное, чувствовала и наша дочь Амбика. Мы не посвящали ее в подробности моего ОСП. Как чересчур заботливые родители, мы были уверены, что это не то, о чем ей положено знать. Но однажды на кухню, где вместе с Арпаной мы беседовали о моем переживании, вдруг вошла наша дочь. Не прерываясь, мы с удивлением для самих себя разрешили ей присоединиться. Очень скоро она была само внимание. Амбика никогда раньше не слышала об ОСП, и поначалу эта история глубоко поразила ее, но она нашла силы выслушать ее до конца, в том числе про будущее, которое описали ангелы, — что я не буду анестезиологом, а стану целителем, работающим с осознанностью.

По ее словам, она знала, что близятся перемены, но не ожидала, что так скоро. Когда же мы сообщили ей, что уже согласились обменять наш дом на особняк поменьше, дочь встревожилась.