Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания - Алексей Передельский Страница 27

С Игр в Лондоне (1908 г.) «начинается тесное сотрудничество организаторов и спонсоров Олимпийских игр» [там же, с. 244].

В дальнейшем к организации Игр подключаются крупные коммерческие компании, реализующие товары, услуги, занимающиеся рекламой. Одной из них в 1928 г. становится Соса-Cola (Игры IX Олимпиады в Амстердаме). Дальше события развивались «как по нотам»:

– 1932 г., Лос-Анджелес – первый коммерческий успех – выход Игр на уровень самоокупаемости;

– 1948 г., Лондон – впервые телекомпании заплатили за трансляцию Игр;

– 1960 г., Рим – 46 компаний впервые получили статус «официальных спонсоров» Игр;

– 1964 г., Токио – количество сотрудничавших с МОК компаний возросло до 250;

– 1972 г., Мюнхен – впервые открыто агентство по лицензированию как вид коммерческого сотрудничества с компаниями;

– 1980 г., Москва – маркетинговые программы МОК принесли прибыль в размере 613 млн. долларов – по линии лотерей «Спортлото» и «Спринт», 434 млн долларов – от продажи прав на телетрансляцию Игр. И это в то время, как экономике СССР Игры принесли убыток в 200 млн долларов [там же, с. 248];

– 1984 г., Лос-Анджелес – прибыль МОК уже оценивается как «значительная». Получена она с помощью новой концепции финансирования (автор Питер Юберрот). Суть концепции: пожертвования – это не меценатство, а «серьезные вложения, способные приносить ощутимую отдачу» [там же]. В результате было подписано 447 контрактов, а один километр эстафеты олимпийского факела продавался за 3500 долларов;

– 1985 г. – создана международная рекламно-спонсорская программа «ТОР» (The Olympic Partners), координирующая деятельность фирм-спонсоров.

Были и неудачи также коммерческого характера в результате неверного политического расчета. Так, Игры 1976 г. в Монреале из-за бойкота 28 африканскими странами принесли убыток почти 1 млрд долл.» [там же, с. 247].

Однако МОК научился успешно бороться с коммерческими трудностями и ныне работает даже «на опережение», например, организуя в свою пользу хаотичность работы Интернет-компаний (в 2008 г. в Пекине впервые прибыль от использования ограниченного в трансляциях Интернета составила 6 млн долларов).

Экономическая политика, отражающая коммерческие интересы МОК, продолжает наращивать своё влияние на политику и экономику государств – организаторов Игр. Выискиваются новые формы и методы прямого и косвенного решения политико-экономических вопросов в интересах МОК. Одним из таких косвенных, но крайне ярких показательных примеров можно считать проект этического олимпийского Кодекса, в работе над которым нам довелось принять личное участие в мае-июне 2015 г.

Странам, признающим олимпийское движение, в том числе и России, был разослан соответствующий Проект с предложением ознакомления и поддержки. На первый взгляд, в нём всё достаточно мифологично. Но, в конце концов, мало ли в современном спорте мифологии? Зато при более глубоком погружении в содержание становится ясным, что через «этические» положения фактически реализуется программа экономического и политического могущества МОК, превращая его в безнадзорного монополиста в области международного спорта высших достижений. Государства – члены МОК, наоборот, фактически лишаются своих прав и становятся пассивными и безгласными партнерами. Ещё раз отметим, что всё это делается под самым благовидным предлогом – разработки этического Кодекса. Приведем несколько конкретных фрагментов вышеупомянутого документа, который в нынешних политических условиях Россия даже не может существенно изменить или отредактировать.

В разделе 1 «Основные положения Кодекса» читаем: «Спортсмены-олимпийцы призваны быть носителями идеи всеобщего Мира, солидарности, дружбы и взаимопонимания». Как сочетать данную мифологическую формулу с принципом невмешательства МОК во внешнюю политику государств и международных организаций? При том, что мир – это всегда определенный внешнеполитический баланс, закрепляющий те изменения, которые внесены последней войной (войнами). И, вообще, какое дело до внешней политики олимпийскому движению, ставящему и решающему задачи совершенно в ином, далеком от большой политики русле?

В разделе II «Этика олимпийца России» читаем: «Подвержены контролю все формы информационных вмешательств, дискредитирующих идеалы Олимпийского движения». А как же быть с толерантностью, терпимостью, демократической свободой слова, дискуссий и личностного выбора?

Не трудно ли будет это требование согласовать с другим пунктом того же раздела – «Исключена дискриминация по расовому признаку, полу, этническому происхождению, религии, философским и политическим убеждениям, семейному положению и другим причинам»?

А как быть, если эти очень широко и абстрактно трактуемые «идеалы» на каком-то этапе войдут в противоречие с долгом, например, российских олимпийцев перед своим Отечеством?

Ещё дальше идет очередное требование того же раздела: «Участники олимпийского движения не должы вмешиваться в деятельность ОКР и МОК». А это уже заявка на полную и неограниченную политическую монополию, на независимость МОК от национальных олимпийских комитетов.

Политической монополией дело не ограничивается: «Организаторы Олимпийских игр и их представители не должны прямо или косвенно способствовать, принимать или предлагать любые варианты вознаграждений и комиссионных, а также иметь скрытые выгоды, противоречащие идеалам Олимпизма». Значит, следует отменить президентские премии и подарки российским олимпийцам? Лишить страны – организаторы Игр экономической выгоды, оставив на их долю одни только экономические риски? Или под запретом понимаются лишь скрытые выгоды? А открытые выгоды, по договоренности с МОК, возможны? Да нет, и такие выгоды не приветствуются: «Участники олимпийского движения не должны рассматривать Олимпийские игры в качестве коммерческого предприятия, проводимого с целью извлечения экономической выгоды». И это при той коммерческой программе, которая сегодня принята МОК? Это уже не мифология, а неприкрытое лицемерие. Причём лицемерие воинствующее: «Города, намеревающиеся провести Олимпийские игры, должны возлагать всю ответственность за качество их проведения прежде всего на самих себя» (из раздела IV «Кандидаты на проведение Олимпийских игр»).

И, наконец, апофеозом политико-экономической монополизации выглядят две формулы, закрепляющие монополизацию идеологическую (раздел VII «Внедрение настоящего Кодекса»):

1. «Любые представители олимпийского движения могут информировать Исполком ОКР о нарушениях Кодекса этики с целью возможной передачи дела Комиссии по этике ОКР». Прямо скажем, это положение в недалеком будущем, как учит история, способно привести к закулисным политическим интригам и скандалам. О какой этике здесь вообще можно говорить?

2. «Комиссия по этике ОКР вправе продолжить работу по совершенствованию настоящего Кодекса и в контакте с представителями различных социальных групп и общественных организаций, следующих в своей деятельности требованиям Олимпизма».

Мы воспринимаем эту формулу в качестве требования вседозволенности и потенциальной беспринципности как эксклюзивного права для МОК. А это уже прямая угроза для России. Ведь не уточняется, до какой степени может быть продолжена такая работа, в какой мере она может привести к ограничению или опровержению уже принятых положений Кодекса.