Кто изобрел Вселенную? Страсти по божественной частице в адронном коллайдере и другие истории о науке, вере и сотворении мира - Алистер МакГрат Страница 26

У подходов такого рода, который нравится Деннету, есть недостаток, который заметили еще в конце XIX века. В своей книге «The Foundations of Belief» («Основания веры», 1895) Артур Бальфур, кембриджский ученый, которому предстояло стать премьер-министром Великобритании, обнаружил общий недочет у всех разновидностей эволюционных теорий, которые в то время становились все популярнее. Чисто натуралистическая философия не могла дать надежных научных знаний, которые, как мы полагаем, у нас накоплены. Если наука окажется верной, это может быть лишь результатом «какого-то счастливого случая». «Мы наткнулись на истину не вопреки ошибкам и заблуждениям, что само по себе странно, а благодаря ошибкам и заблуждениям, что еще страннее» ^[148]. Показав, что натурализм в конечном итоге противоречит сам себе, Бальфур предложил свое решение задачи о нашем рациональном понимании Вселенной: люди могут овладеть истиной только потому, что человеческий разум сформирован разумом Божественным. Разумеется, разделять теизм Бальфура совершенно не обязательно. Как показали самые разные мыслители – от К. С. Льюиса до Алвина Плантинги – строго натуралистический подход к основаниям человеческих познаний в результате попадает в порочный круг ^[149].

Если расширенно-дарвинистский нарратив Деннета справедлив, надо полагать, что человеческий разум эволюционировал в ответ на потребность выживать. Тогда какой резон считать, что разум может получить глубокие познания о реальности, например, о фундаментальной структуре Вселенной, если для того, чтобы люди воспроизводили свои гены, требуется всего лишь чтобы они не слишком часто совершали роковые ошибки? У нашей способности развивать сложные, богатые математические теории, – как в наши дни, – размышлять над происхождением Вселенной или, раз уж мы об этом заговорили, описывать математически глубинные структуры реальности, нет правдоподобных эволюционных причин.

Соображения, которые высказал Бальфур, не утратили актуальности. Как и все крепнущая уверенность, что христианское представление о Боге логично объясняет явление, непостижимое со всех других точек зрения – то, что математика способна осмыслять мир. Это научное наблюдение постижимости мира прекрасно вписывается в рамки теистического мировоззрения. Как мы уже видели, Г. К. Честертон отмечал, что «Феномен не доказывает религию, зато религия объясняет феномен». Бог создал мир с упорядоченной структурой, которую люди способны расшифровать, поскольку «созданы по образу и подобию». Это убеждение бытовало среди христиан с момента зарождения их веры, за тысячу лет до того, как к науке стали подходить серьезно и систематически. Тем не менее эта интеллектуальная конструкция вполне соответствует всему, что мы знаем сейчас – и чего не знали до начала XVIII века.

Общепринято, что если теория, то есть способ смотреть на вещи, способна «встраивать факты», то есть показывать, как все элементы связаны в единое целое, это свидетельствует о ее истинности. Поясню, что это не тождественно какому бы то ни было доказательству в логическом или математическом смысле слова. Для науки такой способ рассуждать не годится, она с ним не работает. Однако один из самых фундаментальных принципов научного объяснения – проверка того, насколько данные наблюдений соответствуют той или иной точке зрения ^[150].

Это, разумеется, не доказывает, что теистическая точка зрения верна. Ведь различные формы платонизма, согласно которому мир математики существует независимо от нас, также позволяют прекрасно объяснить эту поразительную и даже колдовскую способность математики строить карту глубинных структур человеческого разума ^[151]. Пожалуй, не стоит удивляться, что иногда считают, будто все математики по умолчанию придерживаются платонизма. Однако всякий ученый знает, что любому наблюдению можно найти несколько теоретических толкований. Вариантов объяснений может быть множество, вопрос в том, какой из них представляется самым точным ^[152]. Независимо от наших предпочтений, идея Бога остается одной из самых простых, самых изящных и самых непротиворечивых способов смотреть на мир.