Наставления бродячего философа. Полное собрание текстов - Григорий Сковорода Страница 26

Лица: Клеопа, Лука и Друг

Клеопа. Правду говоришь… Однак пан Сомнас сколько ни велеречив, я в нем вкуса не слышу. Пойдем опять к нашему Другу. Слова его едкие, но не знаю, как-то приятны.

Лука. А вот он и сам к нам…

Друг. Тень мертвая! Здравствуйте!

Лука. Здравствуй, Мысль! Дух! Сердце! Ведь се твой человек? Пересказали мы твои мысли нашим книгочиям. Они говорили, что должен ты свое мнение в натуре показать.

Друг. Что се значит – в натуре показать?

Лука. Я сего не знаю.

Клеопа. Как сего не знать? Должно показать, что не только в одном человеке, но и в прочих тварях невидимость первенствует.

Лука. Так точно. За тем хотели к тебе идти.

Друг. А вы доселе сего не знаете?

Лука. Конечно, должен ты доказать.

Друг. Верите ли, что есть Бог?

Лука. Его невидимая сила все исполняет и всем владеет.

Друг. Так чего ж ты еще требуешь? Ты уже сам доказал.

Лука. Как доказал?

Друг. Когда говоришь, что невидимая сила все исполняет и всем владеет, так не все ли одно сказать, что невидимость в тварях первенствует? Ты уже сам назвал невидимость головою, а видимость хвостом во всей Вселенной.

Лука. Так возьми что из всей Вселенной в пример для изъяснения.

Друг. Я тебе всю подсолнечную и все Коперниковы миры представляю. Возьми из них, что хочешь. А что говорите – показать в натуре, то должно было сказать: изъясни нам притчами или примерами и подобиями то, что человек состоит не во внешней своей плоти и крови, но мысль и сердце его – то истинный человек. Взгляни на стену сию. Что на ней видишь?

Лука. Вижу написанного человека. Он стоит на змие, раздавив ногою голову змиину.

Друг. Ведь живопись видишь?

[Лука]. Вижу.

Друг. Скажи же, что такое живописью почитаешь? Краски ли или закрытый в краске рисунок?

Лука. Краска не иное что, как порох и пустошь: рисунок или пропорция и расположение красок – то сила. А если ее нет, в то время краска – грязь и пустошь одна.

Друг. Что ж еще при сей живописи видишь?

Лука. Вижу приписанные из Библии слова. Слушайте! Стану их читать: «Мудрого очи – во главе его. Очи же безумных – на концах земли».

Друг. Ну! Если кто краску на словах видит, а письмен прочесть не может, как тебе кажется? Видит ли такой письмена?

Лука. Он видит плотским оком одну последнюю пустошь или краску в словах, а самих в письме фигур не разумеет, одну пяту видит, не главу.

Друг. Право рассудил. Так посему, если видишь на старой в Ахтырке церкви кирпич и вапно, а плана ее не понимаешь, как думаешь – усмотрел ли и узнал ее?

Лука. Никак! Таким образом, одну только крайнюю и последнюю наружность вижу в ней, которую и скот видит, а симметрии ее, или пропорции и размера, который всему связь и голова материалу, понеже в ней не разумею, для того и ее не вижу, не видя ее головы.

Друг. Добрый твой суд. Скинь же теперь на счеты всю сумму.

Лука. Как?

Друг. А вот так! Что в красках рисунок, то же самое есть фигура в письменах, а в строении план. Но чувствуешь ли, что все сии головы, как рисунок, так фигура, и план, и симметрия, и размер не иное что есть, как мысли?

Лука. Кажется, что так.

Друг. Так для чего же не постигнешь, что и в прочиих тварях невидимость первенствует не только в человеке? То ж разуметь можно о травах и деревьях и о всем прочем. Дух все-на-все вылепливает. Дух и содержит. Но наше око пяту блюдет и на последней наружности находится, минуя силу, начало и голову. Итак, хотя бы мы одним без души телом были, то и в самое то время еще не довольно себя понимаем.

Лука. Для чего?

Друг. Для того, что, почитая в теле нашем наружный прах, не поднимаемся мыслию во план, содержащий слабую сию персть. И никогда вкуса не чувствуем в словах сих Божиих, ползущее по земле наше понятие к познанию истинного нашего тела возвышающих, а именно: «Не бойся, Иаков! Се на руках моих написал стены твои…» Но поступим повыше.

Клеопа. Мы выше поступать еще не хотим, а сомнение имеем. И желаем хорошенько узнать то, что называешь истинным телом. Нам дивно, что…

Друг. Что такое дивно? Не Бог ли все содержит? Не сам ли глава и все во всем? Не Он ли истина в пустоше, истинное и главное основание в ничтожном прахе нашем? И как сомневаешься о точном, вечном и новом теле? Не думаешь ли сыскать что ни есть такое, в чем бы Бог не правительствовал за главу и вместо начала? Но может ли чтó бытие свое, кроме его, иметь? Не Он ли бытие всему? Он в дереве истинное дерево, в траве трава, в музыке музыка, в доме дом, в теле нашем перстном новое есть тело и точность или глава его. Он всячина есть во всем, потому что истина есть Господня; Господь же, дух и Бог – все одно есть. Он един дивное во всем и новое во всем делает сам собою, и истина Его во всем вовеки пребывает; прочая же вся крайняя наружность не иное что, токмо тень его, и пята его, и подножие его, и обветшающая риза… Но «мудрого очи – во главе его, очи же безумных – на концах земли».