Как начать разбираться в архитектуре - Вера Калмыкова Страница 26

Изобразить победу эллинов над галлами, цивилизованных людей над варварами как победу порядка, космоса над хаосом было вполне в духе древнеэллинской философии искусства. Головы многих изваяний не сохранились, и тем выразительнее оказываются их тела, переплетающиеся в смертельных поединках. Вместе с тем рельефы алтаря не производят впечатления беспорядочного нагромождения тел, все они подчинены единому ритму, целостному композиционному решению. Евсей Ротенберг писал, что обнаженый торс Зевса – «олицетворение такой беспредельной мощи, что удары молнии, обрушиваемые на гигантов, воспринимаются как ее непосредственное излучение».

Шедевр искусства рождается тогда, когда высшая степень мастерства соединяется с величайшей любовью к человеку как единству духа и тела. Такова статуя Афродиты, стоявшая когда-то в эллинском полисе на острове Мелос. Она известна как Афродита Милосская.

Никаких биографических сведений об Агесандре, ее авторе, не сохранилось. Известно лишь, что мастер родился, учился и работал на Родосе – этот остров славился ваятелями.

Изваяние выглядит воистину божественно. Трудно представить, что перед нами дело рук человеческих, – настолько оно совершенно. Тело богини, выражение лица поражают красотой, плавностью линий, спокойствием, гармонией. Мягкая нежная кожа кажется живой.

Скульптура была обнаружена в 1820 г. на острове Мелос. Существует несколько версий того, как она попала в Лувр. Приведу одну из них – по правдоподобности она не уступает прочим, а по драматизму их превышает. Нашел ее крестьянин, возделывавший землю, и решил подороже продать кому-нибудь. Поместив изваяние на скотном дворе, он через какое-то время показал его французскому офицеру, путешественнику и исследователю Жюлю Себастьену Дюмон-Дюрвилю. Тот оказался достаточно сведущ, понял, что перед ним – подлинный шедевр, хотел было выкупить статую, но алчный владелец запросил непомерную цену. Тогда Дюмон-Дюрвиль предпринял отчаянную попытку достать деньги – даже обратился к французскому консулу в Константинополе с просьбой купить Афродиту для Лувра.

Наконец нужные средства оказались на руках у Дюрвиля. Тот бросился к крестьянину… Увы, владелец, не сдержав обещания подождать, данного французу, продал изваяние турецким коммерсантам. В момент приезда Дюрвиля купленная ими Афродита уже лежала, упакованная в ящик для транспортировки. Дюрвиль заплатил сверх оговоренной суммы, и Афродита оказалась у него. Турецкие купцы, разумеется, с таким решением оказались не согласны. Битва за статую продолжилась до самого порта, и в пылу потасовки исчезли… руки Афродиты. Считается, что они остались в порту и так и не были обнаружены.

Родосские скульпторы любили изображать многофигурные сцены на сюжеты, полные драматизма и экспрессии. Эстетика эллинизма вообще несколько театрализованна, и родосцы в полной мере выражали общую в ту пору склонность к аффектации. В их творчестве получило воплощение не столько раскрытие патетических моментов, как в Пергамском алтаре, сколько развернутое «повествование в камне». Такова, например, скульптурная группа «Фарнезский бык», исполненная Аполлонием и Тавриском. Мифологический сюжет здесь таков: Антиопа, дочь фиванского царя, была прекрасной девушкой, и ее полюбил сам Зевс. Однажды, когда Антиопа спала, верховный олимпийский бог тайно овладел ею, и она родила двух сыновей – Зефа и Амфиона. Судьба Антиопы сложилась несчастливо: она попала в рабство к фиванской царице Дирке, которая жестоко притесняла ее; к тому же Антиопа была разлучена с сыновьями. Дирка задумала предать ее мучительной казни. Она велела Зефу и Амфиону привязать женщину к рогам дикого быка. Юноши чудесным образом узнали, что собираются зверски умертвить родную мать. Тогда они в ярости набросились на Дирку, схватили ее, привязали к бычьим рогам и отпустили быка. Дирка погибла страшной смертью.

Конечно, искусство эпохи эллинизма сохраняет преемственность с более ранней эпохой классики, но есть между ними и очень интересные различия, касающиеся, казалось бы, частностей – но каких выразительных! Например, сравним скульптурные изображения мужского тела. Уцелевшие торсы статуй, украшавших афинский Акрополь, показывают нам сильных и пластичных мужчин, которые, однако, вовсе не стремились к демонстрации гипертрофированных мышц. Верные принципам калокагатии, они поддерживали себя, что называется, в форме. Совершенно иначе выглядят торсы эпохи эллинизма: здесь уже появляется та переразвитость мышц, которую мы видим и у современных атлетов. Изменение идеала телесной красоты свидетельствует и о психологических сдвигах, причем явно в сторону от спокойствия, гармонии, созерцательности. Точно так же Пергамский алтарь отличается от афинского Акрополя: там – уравновешенность и пребывание в гармонии, здесь – порыв, стремление, желание преступить метафизические границы.

Глядя на греческие статуи, невольно задаешься вопросом: а как выглядели те, кто смотрел на изваяния? Каков был их физический облик? Не являлась ли классическая красота дополнительным атрибутом божественности или героизма, ведь изображались не только боги, но и герои – мифические и реальные? Мы знаем, что портретных элементов почти нет даже в тех работах мастеров Эллады, которые изображают конкретных людей: художники ставили перед собой задачу показать совершенство, а не сходство. И тут нам приходят на помощь Танагрские статуэтки, в своем роде не менее знаменитые, чем грандиозные храмы. Изготовленные в III–I веках до н. э., т. е. фактически современные наследники Александра Македонского, они передают реальный облик эллинов (в основном, конечно, эллинок). И оказывается, что это был действительно очень красивый народ.

* * *

Красота, однако, не спасла Элладу от угасания и поглощения Римом. Восприняв от греков множество форм социальной жизни и способов ее отражения в искусстве, римские принцепсы и императоры уделяли огромное внимание не только культовому, но и гражданскому строительству. Так же, как везде в Древнем мире, оно служило свидетельством их уважения к собственному народу.

И все-таки Рим знаменит не столько грандиозными Капитолием или Колизеем (I век до н. э.), сколько дорогами и акведуками (водопроводами). Сразу бросается в глаза, что римские правители стремились материализовать средства связи между частями огромной империи. Так, о принцепсе Октавиане Августе (правил с 31 года до н. э. до 14 года н. э.; а принцепсами называют верховных правителей Рима, деливших власть с Сенатом) говорили, что он принял Рим кирпичным, а оставил мраморным, и Август действительно оказался одним из самых ревностных градостроителей в истории.

Чистая красота, конечно, интересовала римлян, но не более, чем того требовала целесообразность. И если индивидуальность эллинского архитектора проявлялась в его способности соответствовать принципам калокагатии, то римские зодчие и ваятели искали в искусстве способы выразить, с одной стороны, индивидуальное начало – и свое собственное, творческое, и, например, тех людей, чьи скульптурные портреты они создавали в больших количествах. Была и другая сторона: то, насколько произведение отвечает идее империи и государственным задачам. В этом смысле Рим скорее наследует восточным деспотиям, чем Элладе.

Римский народ бесконечно славил тех властителей, которые уделяли сугубое внимание гражданскому строительству. Принцепсу Веспасиану (правил в 69–79 годах н. э.) повезло меньше, чем Октавиану Августу: он принял столицу империи полусгоревшей и разграбленной. По его приказу был восстановлен храм Юпитера Капитолийского, построенный в VI в. до н. э. и затем сгоревший при принцепсе Вителлии (80-е годы до н. э.). Капитолий, как стали его называть в честь холма, на котором он стоял, был посвящен главным римским богам, Юпитеру, Минерве и Юноне, и за века стал символом государства. Отстроенный, он вновь внушал гражданам веру в незыблемость Рима. Эллинский периптер пришелся и к имперскому двору. Если в Элладе он выражал идею единства космоса в Логосе, то в римское время оказался востребован другой его смысл – упорядоченность всех элементов, их строгая организация. Недаром римляне считали, что несут в ойкумену свет цивилизации, лучшие в мире законы, оптимальный принцип взаимодействия в обществе.