Память крови  - Александр де Дананн Страница 25

Относительно палингенеза представляется уместным сослаться на два других текста, удивительно дополняющих друг друга и то, что мы уже рассматривали, и благодаря которым нам под силу даже представить довольно полную панораму доказательств с теоретической, а также практической точки зрения, в том числе многочисленные ссылки на авторов более древних, нежели занимавшиеся этими доказательствами.

Первый текст – уже цитировавшаяся работа Антуана Февра Эккартсгаузен и христианская теософия, в которой автор говорит, что «Эккартсгаузен разделяет склонность множества своих современников к науке, популяризованной женевцем Шарлем Бонне. Он даёт ей классическое определение: под палингенезом понимается процесс, позволяющий оживлять разрушенное естественным образом тело, что может относиться ко всем свойствам оного или только к его внешней форме. Теософ напоминает, что для Шарля Бонне палингенез является прошедшим и грядущим состоянием живых существ; в таком смысле можно было бы также определить его как восстановление (Wiedereinsetzung) тела в его древней форме. Классический пример – палингенез розы; в 1687 году палингенетический опыт с этим цветком провёл отец Кирхер. По мнению адептов данной науки, получить образ тела можно после превращения оного в прах. Эккартсгаузен заявляет, что верит своим друзьям, экспериментировавшим с лютиком, розой и даже животными. Сверхъестественный палингенез интересует и Корнелия Агриппу. Вслед за Ксанфом и Юбой, он говорит об арабском растении, называемом пали, кое, как считают, возвращает к жизни мёртвых, стоит лишь коснуться их оным; Чезаре Ванини упоминает случаи людей, вернувшихся к жизни, а каббалисты полагают к тому же, что можно воскрешать тела благодаря свойствам кости позвоночника. Также речь заходит о людях, которые в действительности не были мертвы, но и по этому поводу иногда говорят о «палингенезе» – аналогично данное слово употребляется для обозначения искусственного изготовления тел животных. Кампанелла, цитируя Рази и Альберта, считает возможным создавать человека без участия женщины; сие подтверждают Денстон, Борель, Германн, Теофраст. Последний из упомянутых авторов также занимался палингенезом в собственном смысле данного слова; он рекомендует герметично закрывать в реторте птицу, которая находилась бы там, вылупившись из своей скорлупы, после чего она прокаливается до превращения в пепел, затем сосуд помещается в лошадиный навоз, пока не сформируется вязкая субстанция; сим веществом наполняют скорлупу яйца, кою нужно аккуратно запечатать; данное яйцо созревает в нормальных условиях и из него вылупляется новый цыплёнок. Дигби тоже полагает, что возможно оживить сожжённого до состояния пепла рака; подобные опыты описаны в Универсальном магическом амфитеатре (Amphitheatrum magiae universae) Маурера. Эккартсгаузена, по-видимому, прежде всего, интересует «палингенез тени», каковой позволяет, по его мнению, призывать тень какого угодно животного; для этого достаточно погрузить оное в стеклянный сосуд, превратить в пепел, а затем поместить всё в среду со средней температурой: тогда в сосуде будет виден образ тела животного; он исчезает при охлаждении стекла и появляется при нагревании. Эккартсгаузен полагает, что сей метод близок к тому, что использовался Аэндорской волшебницей для вызывания тени Самуила и теней других людей. Как такое было возможно? Теософ считает, будто наше материальное видимое тело – только оболочка другого тела, обитающего непосредственно в душе; оный Seelenleibchen не является частью нашего я: это простой инструмент, коим пользуется наш дух. По словам Венцеля, воздух и огонь суть компоненты сего тела (Leib), и душа покидает материальное грубое тело (Korper), когда оно подвергается гниению. Поэтому можно представить, что Seelenleibchen отправляется в сопровождении души к иным мирам, где оба они получают новые впечатления. Но какова в таком случае судьба животного, душа которого не может отделиться от тела, заключённого в ходе экспериментов в лёд? Души развоплощённых существ, дабы проявиться в нас, соединяют своё воздушное и огненное, эфирное, тело с нашей грубой материей.

Эккартсгаузен упоминает различные примеры палингенеза. Он приводит формулы Кристофа Хельвига, позволяющие явить спектральное ^[168] изображение предварительно погубленных растений: гвоздик, лаванды, вьюнков. Кроме того, можно провести простой и зрелищный эксперимент с крапивой.

Если большое её количество прокаливают с корнями и потом погружают в чистую воду, с которой зола крапивы смешивается, то после фильтрации (для очищения от всякой земной материи) полученной таким образом жидкости, можно выставить оную на холод, пока та не замёрзнет. На образовавшемся льду будет формироваться изображение большого количества крапивы белого цвета, настолько естественное, что художник смог бы её нарисовать. Когда вода нагревается, эти идеальные формы исчезают, но появляются опять, когда она снова замерзает. По словам Якоба Шоу, он способен проводить такой же опыт с раками и наблюдать форму яблока в замороженном яблочном соке, а, кроме того, из пепла раков и скорпионов может получать новые виды животных… Похожие эксперименты проводились с мошками и, как заявляет Кирхер, со змеями. В 1800 году в своей статье в журнале Reichsanzeiger Эккартсгаузен утверждал, что видимое есть плод незримого; он объясняет, как формируются элементы, слагающиеся в единый принцип, содержащий количество, качество и форму, являющуюся тленной, и как механическая разделённость приводится к нетленности существ. Этот текст тем более важен, что является последним, в котором наш теософ изъясняется вполне определённо относительно палингенеза. Он указывает на возможность получить спектр [призрак] растения с «самыми яркими и живыми цветами, словно в состоянии воскрешения». Вывод фундаментален: сей грубый мир имеет своим основанием мир органических светов. Изначальная природа, хотя и вторичная по отношению к божеству, не подлежит никакому изменению; её сроком будет вечность. Нынешняя природа без устали трудится, чтобы вновь обрести первичное проявление, этот мир органического света. По данной причине тела могут оставить грубые оболочки, облик коих мы воспринимаем, и отказ от последних никоим образом не изменит их сущностное устройство». ^[169]

Второй отрывок позаимствован из Великой книги природы Дюшанто: ^[170]