Города вам на пользу. Гений мегаполиса - Лео Холлис Страница 25

«Перемены» — надпись, отражающая положение дел. Рядом с Силикон-Раундэбаут

Обходя круглую площадь, я останавливаюсь перед витриной фирмы What Architects, где выставлены макеты, остроумно сделанные из кубиков «Лего». На Леонард-стрит рассматриваю наружную рекламу жилого комплекса с характерным названием «Электронный город»: будущим жильцам обещают самое современное оборудование, сауну и круглосуточное дежурство консьержа. Кроме того, повсюду натыкаешься на кофейни; все сети общепита борются за помещения в этом уголке города. Похоже, кофеин — это топливо новой эпохи: первую промышленную революцию питал уголь, а сегодняшняя «креативная экономика» работает на двойных эспрессо. Ощущение такое, будто история повторяется: если появление первых кофеен в XVII веке предвещало зарождение глобализации, то их нынешнее поколение возвещает пришествие информационной эпохи.

Между кофейнями 1600-х годов и местами вроде Силикон-Раундэбаут можно провести много параллелей. Первые кофейни становились информационными и биржевыми центрами, создавая форум новой городской, творческой экономики. Именно там встречались на равных люди из разных концов города, там шел обмен сведениями о том, какие корабли и с каким грузом зашли в Лондонский порт, там была создана первая фондовая биржа, составлен первый страховой лист, там можно было прочесть свежую газету. Там рождались клубы, разворачивались политические дебаты, там заканчивали свои «университеты» те, у кого не было времени на учебу. В кофейнях проходили аукционы, судебные процессы и даже научные эксперименты.

О связях между творчеством и городом стоит поразмыслить: зачастую считалось, что вдохновиться на создание нового человек может, только когда остается один, в тишине, но история учит, что лучшие идеи нередко рождаются из сложности городской жизни. Можно ли считать город местом, стимулирующим творчество? И откуда возникают плодотворные идеи?

Как мы знаем, известный американский писатель Джонатан Франзен работал над романом «Поправки» за столом, приставленным к голой стене, отключив интернет и даже для пущей сосредоточенности иногда надевая повязку на глаза. Ему требовалась полная изоляция; у других творческое настроение возникает за столиком в Starbucks — но в обоих случаях вдохновение связано с городским шумом или его отсутствием. Возьмем другой пример: экономист Адам Джефф изучал, каким образом расположенные рядом технологические компании влияют друг на друга и как происходит «перехлест знаний» при такой близости. Выяснилось, что, когда конкуренты находятся рядом, это способствует творчеству и само это место превращается в кластер инноваций.

Если города представляют собой естественную среду для инноваций, то можем ли мы способствовать этому процессу? И как это лучше всего сделать? Влияет ли правительство на развитие инициатив вроде Tech City — ведь район площади Силикон-Раундэбаут привлекал творческие компании задолго до того, как туда прибыл Дэвид Кэмерон со своей «королевской конницей»? Дает ли развитие творческого города экономические дивиденды или нам стоит остерегаться вкладывать деньги в проекты, которые могут оказаться дорогими в обслуживании и ненужными, — ведь бывает, что город преобразует сама культура, превращая его из тихой заводи в культурный «магнит»?

За последние два десятка лет немало городов занялись собственным ребрендингом под лозунгом «творческого города». По состоянию на 2011 год, политику поощрения творчества проводят как минимум 60 городов в разных странах; только в Британии их наберется до двух десятков. В этих случаях город рассматривает культуру как средство повышения собственной известности и совершенствования своей экономики. Авторы проекта Liverpool One попробовали возродить заброшенный район Альберт-Док, создавая там развлекательные центры, музеи и современные жилые комплексы (эта идея встретила неоднозначную реакцию), в надежде, что люди снова захотят жить и бывать там. В Берлине при благоустройстве Паризерплац, вдоль которой раньше проходила стена, разделявшая ГДР и ФРГ, была поставлена сложная задача привлечь толпы туристов и одновременно превратить это место в достопримечательность общенационального значения, символ воссоединения страны. Многие из этих новых планов рассчитаны на достижение «эффекта Бильбао».

В конце 1980-х годов столица Страны Басков Бильбао отнюдь не возглавляла список культурных центров Европы. Это был обветшалый промышленно-рыбацкий город на северном побережье Испании, где безработица составляла 25%, а доходы от туризма были ничтожны — в город приезжало не более 100 тысяч человек в год. Как заметил архитектор-куратор Теренс Райли, «о Бильбао никто не слышал и не представлял, где он находится. Никто даже не знал, как правильно писать его название»².

Казалось бы, не самое подходящее место для строительства масштабного объекта высокотехнологичной модернистской архитектуры и размещения одного из лучших в мире собраний современного искусства. Но благодаря решимости и тщательному планированию местным властям удалось убедить Фонд Гуггенхайма поделиться своей коллекцией и организовать конкурс, в котором приняли участие ведущие архитекторы мира. Затем для здания музея было выбрано место, где раньше находился крупнейший сталелитейный завод Испании, обслуживавший судостроительную промышленность и несколько десятилетий как выведенный в Азию.

В конечном итоге победил проект лос-анджелесского архитектора Фрэнка Гери, и результатом стала постройка, напоминавшая не столько здание, сколько вихрь сверкающих изгибов стекла и стали. Музей Гуггенхайма в Бильбао можно назвать архитектурным аналогом Мэрилин Монро, исполняющей песню «Happy Birthday» в своем белоснежном платье. Этот проект, стоивший более 100 миллионов долларов, мог реализовать лишь полный решимости город. Помимо архитектурного символа — музея, муниципалитет создал транспортную инфраструктуру — новый аэропорт и метро, а также улучшил ситуацию с санитарией и чистотой воздуха в городе, чтобы сделать новую достопримечательность еще привлекательнее.

Когда оказываешься в этом городе впервые, здание музея, спиралью вкручивающееся в небо над окружающими домами, производит потрясающее впечатление. Бильбао уже привык к толпам туристов и начинает чувствовать себя в новом статусе вполне комфортно — пожалуй, даже воспринимает свою популярность как нечто само собой разумеющееся. Река Нервьон, петляющая вокруг музея, стала чище, а на ее берегах разбиты бульвары, центральные улицы расширены и превращены в пешеходные зоны, усеяны бутиками и кафе. Граффити на стенах больше нет. Музей принес пользу всему городу. Проект оказался настолько удачным, что окупился всего за семь лет. В 2010 году, несмотря на мировой экономический кризис, количество туристов в Бильбао продолжало расти и достигло 954 тысяч, из них не менее 60% составляли иностранцы. Регион получил от туризма дополнительный доход в 213 миллионов евро, местные власти — 26 миллионов евро налоговых поступлений, а около 3 тысяч местных жителей — рабочие места. Таким образом, появление Музея Гуггенхайма позволило вдохнуть в город новую жизнь.