Синемарксизм - Алексей Цветков Страница 24

В первой порции показанного две главные фразы: «Это как секс, нет, это и есть секс!» – объясняет аморальный Парвус про революционное лидерство, и «Сколько, по-вашему, нужно денег, чтобы развалить Россию с помощью революции?» – спрашивает у беспринципного Парвуса условный «немец», все время занятый дрессировкой своего холеного дога. Хватит ли одного миллиона марок?

Две эти фразы исчерпывают моральный код современной государственной пропаганды: не допустить в стране разнузданной оргии и спасти страну от политического влияния агентов Запада, который мечтает взорвать наше отечество изнутри. В любые времена две эти задачи оставались главными – подразумевается в нынешней версии патриотического воспитания.

Именно Парвус в первых сериях самый загадочный и «движущий судьбу героя» персонаж. Он занят раскруткой революционера как звезды. Важно все: одежда, манеры, речь, женщина. Парвус – рука (железная, но в бархатной перчатке) пресловутой «закулисы», вечно умышляющей против нас и использующей амбициозных евреев в своих антироссийских целях.

Троцкий идет сквозь блоковскую (из «Двенадцати») мировую метель на паровозный зов, чтобы очнуться на «празднике смерти» в Мексике (привет Эйзенштейну!). Но сначала у него будет секс в бронепоезде с экзальтированной декаденткой, которую заводит близость смерти и оружие. А сразу после секса речь перед солдатами и расстрелы каждого десятого. В действительности «валькирия революции» Лариса Рейснер была в тот момент отнюдь не дамой в песце, а комиссаром разведотряда и про нее Всеволод Вишневский написал «Оптимистическую трагедию». Монструозный бронепоезд Троцкого словно выкатился из «Рельсов» киберпанка Мьевиля. Поездов в фильме вообще много. На одном из них Троцкий едет в Вену спорить с Фрейдом. Стук паровозных колес задает сексуальный ритм всего действия.

Сериальный Фрейд несет водевильную ахинею, не имеющую ничего общего с психоанализом, и Троцкий на нее так же водевильно реагирует. В реальности они вообще не встречались, но в Вене Троцкий много общался с учеником Фрейда Адлером и о психоанализе уважительно говорил, что тот приподнял крышку над колодцем бессознательного.

Рассуждения сериального Троцкого о «женской» природе толпы, которой нужно овладеть для ее же счастья, скорее подходят Гитлеру и Геббельсу. Исторический Троцкий всегда, рассуждая о массах, исходил из того, к каким классам и группам они относятся, в чем состоит их экономический интерес и насколько они способны этот интерес политически артикулировать.

Революция как лучший способ сублимации. Условный «Фрейд» поражен зрачками условного «Троцкого» и видит в нем готового «маниака».

Когда начинается слепящая тьма, дым, паутина, скорпионы, бешеный монтаж и призраки, сквозь которых проходят пули, – это нам напоминают, что у сериала тот же оператор и продюсер, что и у подзабытых «Дозоров».

Полезно сравнивать с запущенным параллельно немецким сериалом «Вавилон Берлин», снятым по романам Фолькера Кутчера. Там марксистская инверсия обыденных символов проявляет себя в полной мере – золотые слитки, адресованные Троцкому, вокруг которых движется детективный сюжет, оказываются в своей основе углем, топливом, движущим поезд, а цистерна, емкость, техническое средство производства, наоборот, оказывается подлинной ценностью, скрытым золотом, замаскированным источником богатства. Нужное всем золото – это всего лишь «позолоченный уголь». Золотая краска, покрывающая топливные брикеты, и есть знак стоимости, добавленный к ископаемому продукту и создающий его рыночную цену.

Если вы действительно хотите что-то понять в происходящем, наберите в искалке слова «фрейдомарксизм», «второй съезд РСДРП», «перманентная революция».

СВЕРХЛЮДИ, ЕВРЕИ И КРОЛИКИ.

Серии 3–4.

Главная тема следующих двух серий – еврейская. Антисемитизмом буквально пронизан весь народ снизу доверху, и тот, что за революцию, и тот, что против. Теперь это важнейшее объяснение конфликта Троцкого со старым миром.

Кроме того, он борется с тенью отца, которому хочет что-то доказать. Классическая библейская тема.

Двойственность героя была заявлена еще до премьеры через игру в доброго и злого продюсера. Эрнст видит в Троцком романтическую фигуру, рок-звезду, версию ницшеанского сверхчеловека, проживающего уникальную жизнь, а Цекало видит тирана, опьяненного властью и действующего «гестаповскими методами».

В любом случае «Совет – это жалкая кучка импотентов», толпа ничего не решает, вся классовая война и политэкономия остаются за кадром. Дана история о конфликте цивилизаций и судьбе пассионарных харизматиков. Семья тоже немного значит и становится условной в «треугольниках», с Фридой ли, с революционным ли матросом Маркиным, которым легко пожертвовать.

Троцкий выступает у ног эрмитажных Атлантов (Парвус ему суфлирует), про которых еще Набоков писал, что для тогдашних петербургских гимназистов они были наглядной метафорой угнетенных классов, держащих на своих плечах всю социальную вселенную.

Его готовят на роль «сакральной жертвы», но он сделает себя «сакральным божеством» (а мобилизующей жертвой в той ситуации окажется Бауман, убитый черносотенцем).

Православные кладбищенские кресты горят в топке бронепоезда, мчащегося в коммуну. На транспаранте про отречение от старого мира именно пентаграмма, а не просто звезда.

Лежали ли трупы в январе 1905-го прямо на Сенатской? Публиковались ли в «Искре» фотографии? Участвовал ли Сталин в экспроприациях? – исторически придирчивый зритель задаст немало вопросов, но все это уже не важно.

Никто не бросал красных флагов на землю, разочарованно уходя с революционных митингов в 1905-м. У Троцкого не было особого ящика с «личными» часами, чтобы проделывать один и тот же популистский трюк с награждением красноармейца.

Провоцируя дотошных историков, достоверностью весело жертвуют ради идеологии и доходчивого символизма, но для сериала это, скорее, ожидаемо.

Всякая достоверность окончательно закончилась, и началась актуальная политика про возможность «майдана» в столице. То же самое делает Михаил Зыгарь в своей недавней книге «Империя должна умереть», где буквально сопоставляет тогдашних персон и нынешних в стиле «вообще же ничего не изменилось!».

«Жил я в ваших Европах, свободы там не больше, чем в царской России» или «Я не верю американской прессе, но должен знать, как именно она морочит тамошнего обывателя» – убедительно говорит Троцкий, и сразу делается ясно, что актуальной идеологии будет больше, чем точных исторических реконструкций.

Послушный телезритель без труда извлечет несложную мораль из этой драмы – идеализм революционеров стоит обществу дороже цинизма правящих чиновников.

Главный герой третьей серии – белый кролик. Ведь все мы знаем, зачем нужны белые кролики. Фокусник достает их из шляпы, чтобы морочить нас. На этом держится мир. Кролик – это наши иллюзии. За ним следовала Алиса в воображаемую страну. Про него пела группа Jefferson Airplane. Революционер убивает кролика, чтобы приготовить еду. И в этом его главная жестокость. Он лишает нас иллюзий насчет системы, частью которой мы являемся. А мы не можем без них. Нам нужен фокус с кроликом, необъяснимо извлекаемым из цилиндра капиталиста. Поэтому мы привычно прощаем действующей власти то, чего никогда не простим революционеру. Мы не можем убить кролика, его милота примиряет нас с уродливой и безжалостной правдой нашей жизни.