Города вам на пользу. Гений мегаполиса - Лео Холлис Страница 23

Один из способов высвобождения потенциала такого подхода — полный отказ от плановых ограничений: пусть люди сами решают, каким должен быть их квартал. Если вы верите в «мудрость толпы», результат, скорее всего, будет сложнее и интереснее, чем плод воображения одного-единственного архитектора. Подобный эксперимент проводится в районе Алмере — на окраине Амстердама. Нидерланды — одна из самых густонаселенных стран в Европе, и для удовлетворения ее потребностей буквально каждый клочок земли необходимо учитывать и рационально использовать, но здесь думают по старинке: наилучший способ движения вперед — это разрешать людям самим строить себе дома.

Сам Алмере — «спланированный» город: его начали строить в 1970-х, чтобы обуздать быстрое разрастание столицы. Поскольку сооружался он на осушенных землях (со всех сторон его окружают болота), темпы его роста удивили даже застройщиков, и лишь в 1995 году местные власти решили, что Алмере должен представлять собой нечто большее, чем набор спальных районов с небольшими центрами, — сам стать центром. Проектировать новый городской центр, который стал бы для периферии очагом культуры, бизнеса, торговли и управления, амбициозные члены муниципалитета пригласили самого Рема Колхаса. Результат получился впечатляющим: многие здания были построены такими звездами архитектуры, как Уилл Олсоп, бюро SANNA и бюро OMA самого Колхаса. Но еще интереснее другое: пока осуществлялся этот масштабный проект, неподалеку проходил совершенно иной эксперимент.

В 2005 году Жаклин Теллинга начала осуществлять проект Homeruskwartier в юго-западном Портовом районе Алмере. Более 100 гектаров недавно осушенных земель были разделены на 15 инфраструктурных микрорайонов и 720 участков, предназначенных для того, чтобы люди могли на них сами строить свои дома. Каждый микрорайон получил собственную «тему» — малоэтажная застройка, жизнь/работа, устойчивое развитие, совместное и смешанное жилье. Кроме того, в районе предусмотрена центральная зона для торговых и офисных помещений. Начальная стоимость земли была зафиксирована на уровне 375 евро за квадратный метр, некоторые участки были больше остальных. Новым владельцам выдавался паспорт на землю в качестве доказательства прав собственности, а затем они могли действовать самостоятельно; Теллинга надеется, что «самостоятельное строительство позволит создать более сплоченные в социальном плане города, жители которых будут иметь куда более прочную связь с тем, что их окружает»²³. Власти многих других городов внимательно наблюдают за реализацией проекта Homeruskwartier, считая его возможным средством преодолеть нынешний жилищный кризис.

Возможно, предоставлять людям больше прав в вопросе о строительстве их собственных домов — разумное решение, но применимы ли те же принципы к общественным пространствам? Столько времени наши улицы и площади были «пустырями», на которых мы не задерживались и которые напоминали о нашей малости и анонимности. Мы утратили связь с городом: об этом свидетельствует доклад Транспортного управления Лондона, подготовленный в 2006 году и показавший, что большинство людей ориентируются в Лондоне по карте метро, поэтому у них создается искаженное представление о географии города. Выяснилось, например, что каждый двадцатый пассажир, выходящий из станции Лейстер-сквер (линия Пикадилли), зашел в метро на одной из двух соседних станций, расположенных в радиусе всего 800 метров. Вот почему, думая о городах, нам следует обращать внимание не только на дизайн зданий, но и на то, как стимулировать жизнь между ними.

Того же мнения придерживается и датский архитектор Ян Гейл. Он уже давно борется за то, чтобы в городе на первом месте оказались пешеходы. Начав с родного Копенгагена еще в 1960-х годах, Гейл стал главной движущей силой создания на улице Строгет пешеходной зоны (самой протяженной в Европе). Подобно Уайту он убежден, что город и в нашу гипермобильную эпоху способен вернуть себе свои первоначальные функции: служить местом для бесед, контактов с незнакомцами и старыми друзьями, обмена информацией и товарами, формальных мероприятий вроде праздников и фестивалей, а также частных развлечений. Хотя новые технологии позволяют нам делать многое из перечисленного дистанционно, они не заменят инстинктивного стремления быть там, где есть другие люди. Гейл пишет: «Жизнь в зданиях и между зданиями почти во всех ситуациях представляется более важной и актуальной, чем сами пространства и здания»²⁴.

Все началось с эксперимента. В Рождество улицу Строгет, проходящую через центр Копенгагена, закрывали для транспорта на пару дней. Но в 1962 году она была закрыта на более долгий срок — чтобы прозондировать реакцию общественности. По мнению некоторых, этот план должен был неизбежно закончиться провалом. Звучали возражения: «Мы датчане, а не итальянцы!» и «Не будет машин — не будет покупателей, не будет покупателей — не будет бизнеса»²⁵. На деле все вышло совсем иначе. Постепенно улицу благоустроили, заново замостив и построив фонтаны, и со временем датчане приобрели привычку к уличной жизни: в солнечные дни владельцы кафе выставляют столики на улицу, здесь устраивают представления, магазины по-новому оформляют витрины, чтобы привлечь гуляющую публику. Опробованную схему начали распространять на другие улицы Копенгагена, и к 2000 году общая площадь пешеходных зон в центре города составила 100 тысяч квадратных метров. Были созданы условия и для велосипедистов: для сдачи напрокат закупили 2 тысячи велосипедов.

Но зачем все это было сделано? Если речь шла о стимулировании торговли, то создание молла на открытом воздухе вряд ли стоило затраченных усилий. Нет, теперь улица в своем новом обличье не диктовала людям, как надо себя вести, а превратилась в сцену, на которой они могут разыгрывать собственную городскую жизнь, и на этой сцене возникла идентичность живой улицы. Улице было позволено развиваться во всей ее сложности, регулируемой, но открытой, динамичной.

Строгет: радости жизни в пешеходном городском центре

Не всем это сразу стало понятно. В первые годы, когда на Строгет стекались музыканты, полиция заставляла их уйти, считая, что их игра мешает людям. Вскоре, однако, стало очевидно, что улицы — это не только артерии потребления, но «крупнейший общественный форум страны»²⁶. В работе, написанной в 1969 году, Гейл отмечал не только как люди передвигаются по улицам, но и где они останавливаются, на что смотрят, что привлекает их внимание. Меньше всего интереса вызывали банки, офисные здания и бутики, а вот перед окнами галерей, киноафишами и витринами магазинов пешеходы заметно замедляли шаг. Впрочем, больше всего их занимали другие люди: от наряженного викингом зазывалы магазина свитеров до жонглеров и музыкантов — все разнообразие жизни человека непосредственно в пространстве улицы.

Но где возникает этот переломный момент — когда жизнь улицы становится жизнью города? Пустые улицы могут пугать, и сами собой они не становятся площадками для сложного взаимодействия людей. По оценке «Проекта общественных пространств в Нью-Йорке» (группы, созданной Фредом Кентом, который в 1960-х годах участвовал в проекте Уайта «Городские улицы», а затем в обустройстве ряда общественных пространств), чтобы стать живым и динамичным, пространство должно обладать как минимум десятью вещами, на которые стоило бы посмотреть. Кент поясняет, что эту «десятку» можно как угодно масштабировать: