Страна джунглей. В поисках мертвого города - Кристофер Стюарт Страница 23

По пути у Брауна сломались часы. Для американцев они были последней связью с цивилизованным миром и порядками его жизни. Наверно, разрыв этой нити пошел на пользу, но в дневниках поломка часов упоминалась как событие не особенно важное. Они уже привыкли жить в соответствии с суточными циклами, как местные индейцы, то есть вставали вместе с солнцем и ложились спать после наступления темноты.

Теперь на пути к по-настоящему диким джунглям, о которых писали Капитан Мюррей и Митчелл-Хеджес, им встречались только редкие жилища экспатов. Эти отщепенцы жили здесь, на самом краю цивилизации, в простых, построенных собственными руками хижинах. У каждого из этих аутсайдеров были свои причины прятаться от внешнего мира.

Через восемь часов пути то на моторной тяге, то на веслах они познакомились с эксцентричным 50-летним американцем Джорджем Брейтоном. Его двухэтажный домик одиноко стоял на вершине крутого десятиметрового берега и был еще и главным пунктом торговли для всех, кто путешествовал по реке. «Он покупает у индейцев крокодильи шкуры и золото, а им продает соль, рис, мачете и табак, – писал Морде. – За унцию золота он отдает по $15, а продает потом за $25. Шкуры крокодилов Брейтон покупает по 20 центов за фут, а продает торговцам в Ла-Сейбе по 45». Потные и замусоленные бумажные деньги он сворачивал в тугие рулончики, клал в жестянки от консервов и закапывал вокруг дома, часто забывая потом об их существовании.

На двери его хижины красовалась табличка с надписью: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВСЕМ… КРОМЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ И ТУРИСТОВ.У Брейтона жили два цветастых попугая ара, которых он научил при появлении гостей кричать: «Пошел вон отсюда!» Тем не менее, похоже, что он радовался возможности побыть в компании. «У него в доме стоят три гостевые койки, и Брейтон с истинным гостеприимством принимает и кормит всех заезжих», – написал Морде. Местные звали его «дама», то есть «почтенный старик», или «сэр».

Еду ему каждый день приносила индианка из расположенной чуть ниже по течению реки деревни, а уборкой занималась «маленькая, голубоглазая индейская девушка». Брейтон сказал путешественникам, что собирается жениться на ней, как только она немножко подучит английский – может быть, к Рождеству. Пока Морде и Браун закупали у него провизию, Брейтон рассказал о своем прошлом и о том, как уехал из Штатов, отчаявшись найти хоть какую-то работу. «Что у меня там было в жизни хорошего? – говорил он. – Да ничегошеньки!» А здесь, на реке, он «просто сидит себе, а деньги сами плывут ему в руки». По дому он не скучал совершенно.

Брейтон мало отличался от множества других скитальцев, приезжавших до него в Гондурас, чтобы найти себя, о чем-то забыть, начать жизнь сначала… от Кортеса, Педрасы, Уолкера, О. Генри. Все эти люди отказались от прошлой жизни, мечтая о больших переменах… мечтая разбогатеть, прославиться или просто найти новую жизнь, которая скроет все следы прошлого, как шрам скрывает старую рану.

* * *

Чуть вышепо течению реки путешественники познакомились еще с одним американцем. Это был «полуслепой, дряхлый старик» по имени Уилл Вуд, в грязной одежде, с желтыми обломанными зубами. Он лежал в гамаке перед своей покосившейся деревянной хижиной. У него не было никакого желания рассказывать, по какой причине он уехал из Миннесоты и стал бродягой, потому что все это случилось слишком давно. За прошедшие годы сырой воздух джунглей основательно поработал над его рассудком.

«Безмолвная зелень с каждым днем подбирается к старику все ближе и ближе, – писал Морде. – Он сильно потрепан временем и жизнью, потраченной на постоянную борьбу с джунглями, неуправляемой рекой и неумолимой апатией, которая здесь высасывает из человека все силы без остатка».

Вуд рассказал путешественникам только одну историю, которая касалась его умершего дяди. Уезжая, он бросил его, как и всех прочих родственников. Но несколько месяцев назад вдруг узнал, что дядя умер и оставил ему в наследство $40 000.

Старик рассказывал об этом со смехом, вполне осознавая, что это очень большая сумма денег. Чтобы получить ее, ему нужно было всего-то добраться до города на побережье и подписать там необходимые бумаги.

«И вы поедете?» – поинтересовался Морде.

«Не сейчас, – ответил Вуд, поудобнее устраиваясь в гамаке, и помахал рукой, словно пытаясь разогнать вокруг себя горячий воздух. – Как-нибудь потом…»

На самой границетравянистой равнины путешественники остановились на ночь у группы немецких евреев, спасавшихся в этих краях от войны. Разговаривали они с таким акцентом, что все остальные экспаты прозвали их «немцами». Гарри Фельдман, Франц Джефриз и его жена были высокими, светловолосыми людьми ближе к сорока. Они держали небольшую банановую плантацию. Еще вместе с ними постоянно жили двое маленьких детей Джефризов и время от времени – бродяга, о котором никто не знал ничего, кроме того, что его звали Чарли.

Морде поразил их образ жизни. «На высоком левом берегу, – писал он об этом необычном семействе, – три молодых человека пытаются построить собственную систему жизни. Родители дают образование своим детям, все возникающие в коммуне проблемы решаются без всяких конфликтов и с учетом непривычных тягот жизни на фронтире».

Много лет назад эти люди купили свою плантацию у одной из западных компаний, но потом все пошло не по плану. У них накопились большие долги, а банан на их участке был заражен какой-то болезнью. В свободное от работы время они просто сидели в своем однокомнатном домике с крышей из гофрированного железа и смотрели на реку. У них сломался даже мотор на лодке. «Они живут в кредит, – записал Морде в ту ночь, – трудятся, пытаются выжить и молятся, чтобы скорее настал день, когда отсюда можно будет уехать».

Многие пытались разбогатеть за счет этой реки: лесорубы, охотники за каучуком, золотоискатели. Для большинства из них все закончилось очень печально.

За несколько десятилетий до этого момента две банановые компании (United и Standard) начали рубить просеки и строить железные дороги, при помощи которых можно было бы быстро и недорого доставлять фрукты из расположенных в глубине страны плантаций в портовые города. Совсем скоро они бросили эти попытки, узнав то, что за несколько столетий до них уже узнали испанцы: джунгли не терпят вмешательства в свою жизнь и сопротивляются с небывалой силой. Только что прорубленные просеки моментально зарастали свежей растительностью и за считаные дни превращались в те же самые дебри из увитых лианами высоченных деревьев и непроходимого подлеска.

В результате джунгли и протекающая через них река стали самым настоящим кладбищем человеческих надежд и проектов:берега Патуки были усеяны заброшенными лагерями золотоискателей, старыми шахтами и банановыми плантациями. Например, чуть выше по течению от того места, где жили «немцы», можно было увидеть останки затопленного колесного парохода «Maid of the Patuc», который некогда перевозил золотоискателей и их снаряжение. Если уровень воды в реке опускался до минимума, памятником утопическим мечтам человека на белый свет показывался увязший в иле, треснувший по швам паровой котел судна. Когда корабль сел на мель, американские предприниматели, занимавшиеся этим проектом, свернули свою деятельность, пробили через джунгли тропинку до расположенного к северо-западу от места крушения маленького городка Катакамас, чтобы продать там все, что им удалось спасти, а потом вернулись в Штаты. «Sic transit Gloria mundi» [9], – написал об этом случае Морде. Бог дал, Бог взял.