Когда уходит друг. Как пережить потерю любимого питомца - Джеффри Муссайефф Массон Страница 23

«Объективность – вот чего требует наука. Но когда предметом изучения становится другое существо – человек или косатка, – сердце и разум превращаются в единое целое. Во время исследований нам велят забыть про эмоции. Но разве ученый – не человек? У него помимо разума есть и сердце, как бы он ни пытался это скрыть. Зачем притворяться, что эмоции не существуют? Не лучше ли признать их и работать над ними, развивая свою целостность как человеческих животных – и как ученых?

Луна появился в жилом поселке в Британской Колумбии при весьма странных обстоятельствах ^[56]. Его история пошатнула нашу уверенность во всем том, что нам известно о косатках. Впервые Луну, тогда еще малыша, заметили в 1999 году в резидентной стае косаток ^[57] в северо-восточной части Тихого океана. Потом Луна пропал, и в 2001 году его посчитали погибшим; однако он появился – почему-то один и там, где его совсем не ждали: в отдаленном заливе Нутка у канадского острова Ванкувер. Как Луна приплыл в Нутку, остается тайной, так же как и то, каким образом “ребенок” выжил в одиночестве. Его стая не появилась в заливе, а косатки этого вида остаются с родной группой своей матери на протяжении всей жизни. Они проявляют такую семейную сплоченность, что могут поспорить даже с самыми высокосоциальными человеческими культурами.

С момента своего появления в Нутке Луна не просто хотел, а отчаянно пытался познакомиться и подружиться с людьми, вся жизнь которых проходила в поселке на берегу залива. Сначала жители изумились, но им понравилось, что Луна зовет их играть. Он стал кем-то вроде домашнего любимца; с ним играли, бросая палки и другие предметы.

Было ясно, что Луна не просто так хочет подружиться с людьми, – он надеялся, что они станут его “суррогатной” стаей. Луна был готов общаться с каждым, кто появлялся в поле его зрения. Словно гигантский водный котенок, добрый, но немного неуклюжий, он заигрывал не только с людьми, но и с катерами и лодками, подвесными моторами и даже с рыболовными сетями. Проказы дружелюбной косатки отвлекали рыбаков и жителей от работы, и Луна начал их раздражать. И если для одних жителей он был исполнением мечты всей жизни, то для других, боявшихся, что Луна лишит их источника заработка, – проклятьем. Нашлись даже такие, кто пытался ему навредить.

В этом прибрежном поселении также проживало коренное племя мовачей. Их духовные традиции говорили им, что появление Луны – это “знак”. Представители Канадского департамента рыболовного хозяйства и океанов (The Canadian Department of Fisheries and Oceans, DFO) и мовачи обсуждали, что “делать” с Луной, и не могли найти решения, которое устроило бы всех. Вернуть Луну в родную стаю? Позволить ему остаться? Подружиться с ним или игнорировать его? Обе стороны настаивали на своем, и нарастал конфликт.

Я вместе с группой ведущих специалистов по косаткам и другим китообразным приехал в поселок по просьбе департамента рыболовного хозяйства и мовачей – поучаствовать в этих дискуссиях и высказать свое мнение. Я занимался изучением и защитой дельфинов и китов – этих удивительных созданий, обладающих индивидуальностью ^[58], но еще недостаточно изученных ^[59]. Но в то время основным объектом исследования были хорошо известные нам афалины и киты-белухи. К сожалению, как бы ни старались дельфины и киты “вписаться” в конкретную человеческую общину и стать ее членами, как бы ни восхищались ими люди, всегда найдется кто-то, кто в лучшем случае не захочет их видеть.

Мы пришли к выводу, что даже в самых благоприятных условиях самый опытный человек с самыми чистыми намерениями не научит Луну необходимым ему социальным навыкам. Мы уехали из поселка, но не пропускали ни одной новости о Луне и мечтали, чтобы все сложилось в его пользу. Вместе с известным исследователем косаток Кеном Балкомбом мы написали рекомендации по воссоединению Луны с его стаей и отправили их в канадский офис DFO. Время шло, наши обращения покрывались пылью, а Луна все это время ждал. В одиночестве. Политические интриги людей перевесили и болезненно ударили по красивой, несчастной, ни в чем не повинной молодой косатке, которая отчаянно ждала от нас помощи.

Спустя несколько месяцев, когда я находился на исследовательском судне в гавайских водах, мне позвонила моя знакомая. Она сказала: “Не хочу, чтобы ты узнал об этом от журналистов и чужих людей… Луна мертв”. Я предполагал, что такое может произойти, но меня словно ударили под дых. Мне важно было узнать, как погиб Луна… По неосторожности он попал под огромные лопасти винта. И хотя в этой ужасной и преждевременной смерти Луны никто не был виноват, она стала примером тотальной некомпетентности человека при встрече с неизведанным и его неспособности гуманно, справедливо и адекватно реагировать на возможности, которые открывают перед нами другие виды. Мне обидно за все, чего недополучил Луна… Я оплакиваю и другие, более масштабные потери среди животных, с которыми мы делим эту планету, продолжая уничтожать ее».

Люди скорбят по любым живым существам, которых полюбили, домашним и диким, независимо от их форм и размеров. А скорбят ли животные друг по другу? Двадцать пять лет назад, когда вышла моя книга «Когда слоны плачут», такой мысли даже не допускали. Но сейчас это, кажется, признают даже консервативные специалисты по поведению животных. Но если слоны скорбят друг по другу, могут ли они скорбеть по человеку?

В этом плане показательна история Энтони Лоуренса, автора книги «The Elephant Whisperer» («Заклинатель слонов»). В 2012 году в возрасте шестидесяти одного года он скончался от сердечного приступа на территории своего заповедника «Тула Тула», расположенного в Квазулу в Южной Африке. Два стада слонов – в общей сложности тридцать одна особь – прошли сто восемьдесят километров до дома Лоуренса, где они не были полтора года, и простояли там двое суток, без еды и без сна, отдавая дань памяти своему другу и оплакивая его смерть. Никто не сомневался в том, что означали действия этих слонов. Именно Лоуренс спас их несколько лет назад. Ему сообщили, что власти собираются застрелить строптивое стадо из десяти слонов: трех самок, трех подростков, двух самцов и двух малышей, если, конечно, он не заберет их в свой заповедник. Лоуренс согласился и долгое время терпеливо исподволь наблюдал за слонами, пока те не начали ему доверять. И ему это удалось – отсюда его прозвище Заклинатель слонов.