Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации - Владимир Жельвис Страница 22

Какая инвектива производит большее впечатление: та, где обвинение оппонента основывается на реальных фактах, или та, буквальный смысл которой заведомо игнорируется обоими участниками разговора?

Другими словами, что оскорбительнее: назвать «выблядком» человека с действительно сомнительным происхождением или того, чья родословная безупречна, но кто просто вызывает негативные эмоции? В тех подгруппах, где резкая и вульгарная инвектива – распространённое оружие, оскорбительная констатация реального факта произведёт меньшее впечатление: надо думать, рождённый вне брака человек мог слышать это в свой адрес не один раз и морально готов к повторению. Подобным же образом в местах лишения свободы презираемый пассивный гомосексуал воспримет соответствующее обвинение намного покорнее, чем человек, к которому оно не имеет буквального отношения. В последнем случае даже намёк на такую особенность человека может иметь кровавый исход.

Напротив, в той подгруппе, где вульгарные инвективы редки и предпочитаются более утончённые вербальные средства, обращение к грубой бессмысленной брани может привести разве что к потере лица бранящегося и не произвести желаемого эффекта. В то время как реальный, болезненно переживаемый недостаток (осуждаемое происхождение, физический недостаток и тому подобное) способны вызвать очень резкую реакцию.

Английское слово «Cat!» («кошка»), обращённое к женщине, сохраняет отрицательные оттенки отношения к этому животному и поэтому звучит очень обидно, даже хуже, чем «Swine!» («свинья»). Обращённое же к мужчине, «Cat!» воспринимается гораздо мягче, нередко и просто положительно (вероятно, что-нибудь вроде русского «мачо»). «Pig!» («свинья») по-английски звучит очень грубо, независимо от пола адресата, потому что здесь проступает отношение к свинье как к грязному и похотливому животному. Русское «Жеребец!» в адрес мужчины может звучать даже комплиментарно, особенно если имеются в виду его сексуальные возможности, но «Кобель!», пожалуй, будет восприниматься только поносительно. «Кобыла!» и тем более «Сука!» в адрес женщины комплиментом не могут стать ни под каким видом.

Однако не следует забывать, что некоторые инвективы носят исключительно оскорбительный характер, вовсе не обладая образностью. Старое образное значение может выветриться, но вместо него может появиться другое, усиливающее впечатление за счёт нарушения очень сильного табу.

Иногда усиление воздействия инвективы происходит просто за счёт декларации вражды. Для такой декларации не имеет значения буквальный смысл предъявляемого обвинения. В таком случае любая инвектива означает только «Я тебя ненавижу!».

Можно объяснить подобное словоупотребление его происхождением из ранней детской и подростковой стадии усвоения бранного языка, когда буквальное значение ещё не анализируется. Прекрасно усваивается функция бранного слова, но не прямой смысл, ещё не доступный ребёнку или подростку. Сравните детское «Дурак!» в адрес любого не понравившегося человека, абсолютно безотносительно к его умственным способностям. Вот яркие примеры, зафиксированные в адрес европейца или вообще человека с европейскими чертами лица у детей Самоа: «У тебя глаза, как у китайца!» или оскорбления детьми друг друга: «А твоя мать ест китайских тараканов!».