Как начать разбираться в архитектуре - Вера Калмыкова Страница 22

Около 490 г. до н. э. на острове Эгине был построен храм Афины Афайи. Афайя – имя местной богини, которую почитали только здесь (она имела критское происхождение). Во время распространения культа главных олимпийских божеств культ Афайи слился с поклонением Афине, дочери Зевса, покровительнице «войны по правилам», а также мудрости.

Построенный из известняка храм невелик по размерам (по шесть и по двенадцать колонн), колонны его стройны. Когда-то здание было покрыто расписанной штукатуркой. Храм – периптер дорического ордера – стоит посреди двора с подпорными стенками. Сквозь пропилеи (проход, проезд, ворота с колоннадами, расположенными симметрично по направлению движения к главному зданию ансамбля) видно здание, стоявшее на возвышении. Пропорции храма совершенны.

Наиболее известный, знаковый для Эллады комплекс – конечно же, Акрополь в Афинах.

Его строительство относится к так называемой эпохе высокой классики. Тогда, после войны с Персией, множество городов были отстроены заново, и как раз в это время развернулся талант Гипподама. В Афинах планировка осталась старой, нерегулярной. Зато теперь город украсило множество новых сооружений: здесь были и крытые портики-стои (впоследствии в одном из таких проходили занятия философской школы стоиков), и новые гимнасии, и палестры – специально оборудованные места для гимнастических занятий. Стены зданий расписывали фресками, изнутри и снаружи храмы украшали круглыми скульптурами и рельефами.

Расцвет полиса, равно как и возведение святилища, связаны с именем знаменитого афинянина Перикла, которому Афины обязаны могуществом на суше и на море, – того самого, которого насмешливо дразнили Луковицеголовым и изображали в шлеме. В культуре даже существует устойчивое выражение «Периклов век», тождественное идиоме «золотой век». Правление Перикла принесло с собою культурную идею панэллинизма, всеэллинского единства, которая обессмертила древних греков в веках. Художественный принцип панэллинизма выразил сам Перикл: «Мы любим мудрость без изнеженности и красоту без прихотливости».

В числе других строений персы разрушили Гекатомпедон – огромный храм Афины Целомудренной. Парфенон вырос на его месте, а следом появились и Пропилеи, к которым по склону вела мраморная лестница. В итоге за четверть века (примерно с 449 по 421 гг. до н. э.) последовательно и по единому плану вслед за Парфеноном и Пропилеями были возведены храмы, ставшие ныне достоянием человечества. Это, во-первых, храм Афины Ники Аптерос – Бескрылой Победы (Ника рассматривается и как одна из ипостасей Афины, и как самостоятельное божество). Вообще-то эллинская богиня победы Ника была крылатой, но здесь ее намеренно «лишили» крыльев – чтобы она никогда не покидала Афин. Во-вторых, это Эрехтейон, завершавший ансамбль.

Парфенон был посвящен Афине, покровительнице полиса. Ее присутствие подчеркивалось во всем комплексе: так, на площади между Парфеноном, Пропилеями и Эрейхтейоном стояла огромная статуя Афины Промахос (Воительницы), созданная Фидием.

В здании Пропилей (оно служило входом на Акрополь) находились библиотека и пинакотека – говоря современным языком, городская картинная галерея. Там хранились пинаки – живописные произведения, написанные на деревянных досках (такое же хранилище существовало в Дельфах), сюжеты которых раскрывали историческое прошлое.

Авторы Парфенона – Иктин и Калликрат – использовали своеобразный прием, позволивший раскрыть художественные особенности восприятия дорического периптера. Они поставили здание не прямо напротив Пропилей – тогда входящий на Акрополь человек взглядом встречался бы с Парфеноном «лоб в лоб» (как раз таким образом был расположен Гекатомпедонт), видя лишь западный фасад и испытывая потрясение от зрительного воздействия каменной массы. Зодчие сделали так, что главный храм оказался чуть в стороне и был виден с угла. Получалось, что взор зрителя охватывал и западный фасад, и северную боковую сторону периптера, за счет чего усиливалось ощущение парения храма, его взлета ввысь. Во время праздников шествие молящихся двигалось вдоль северной стены к восточному фасаду.

Восточный и западный фасады украшали по восемь колонн, на боковых их было по семнадцать, высотой по десять с половиной метров. Размеры Парфенона 31 × 70 м, материал – мрамор. Блоки, или квадры, камня складывались насухо. Здание возвышалось над Акрополем – а сам Акрополь царил над городом, подчеркивая идею величия Афин и мощи их покровительницы, дочери самого Зевса.

При строительстве здания зодчие Иктин и Калликрат пошли на некоторые хитрости. Во-первых, они облегчили антамблемент, что увеличило ощущение легкости. Во-вторых, чуть наклонили колонны внутрь и к центру, что усилило ощущение полета – массивное здание и сейчас кажется поднимающимся кверху. В-третьих, горизонтальные поверхности стилобата и антамблемента сделаны совсем слегка выпуклыми, и это еще больше усиливает впечатление, будто здание напряглось перед взлетом.

Парфенон – типичный греческий храм, и все же он иной. Активно использовались оба фасада, и восточный, и западный. Но все же в храмах афинского Акрополя утверждалась древняя идея: нужно сначала обойти здание, чтобы только потом попасть внутрь. Ведь храм – зрительное воплощение Закона, Логоса, принципа калокагатии, а значит, и космоса, всеобщего порядка. Траектория обхода четырехгранного храма – овал, а ведь космос и имел в представлениях древних эллинов овальную – яйцевидную – форму.

Точно так же обходят и круглую скульптуру, ведя беседу с воплощением божества. Развитие скульптуры в классический период шло по пути создания жизнеподобных форм. Изжиты ксоан или каменный блок, диктовавшие форму «тела», «туловища». Перед скульпторами стояли сложнейшие задачи. Каковы они были, в чем заключалась сложность?

Итак, скульптура (прежде всего ксоан) есть дар богов, упавший с небес, и потому она божественна и священна. Мы также знаем, что к изваяниям эллины относились, как к живым существам, и что на целом ряде статуй есть надписи-«реплики», обращенные от их имени к богам и к миру людей. Скульптуры «разговаривают», общаются с людьми и с вечностью. Такова их символическая, ритуальная жизненность. Но теперь мастера интуитивно чувствовали, что одной символики недостаточно, что необходимо придать статуям жизненность иную – конкретную, чувственную, такую, которой обладает живое тело. Это словно удваивало силу бытия, заключенную в каждой фигуре, причем конкретика и символ усиливали и питали друг друга.

В дорической аргосско-сикионской школе, находившейся в северной части Пелопоннеса, мастера начали с того, что решили проблему спокойно стоящей человеческой фигуры. Как совместить неизбежную статуарность с необходимой динамикой, без которой непредставимо живое? Ведь даже глядя на спящего человека, мы ощущаем, как он дышит, как совершается ток крови в его жилах, и это совершенно недостижимо при взгляде на скульптуру. Мастера (и первый из них Агелад) поняли, что ключ – поза человека. Если сместить центр тяжести с одной ноги на другую, чуть-чуть нарушив симметрию благодаря изменению положения человеческого тела, наметить легкий, даже не до конца выраженный жест, то воздух и свет, размеры помещения, характер пространства, в котором находится изваяние, взаимодействуя с поверхностью мрамора или другого материала, создадут эффект внутренней жизни, изменчивости.