Этот безумный мир. «Сумасшедший я или все вокруг меня?» - Альберт Эйнштейн Страница 22

Можно сформулировать основное правило, для которого существует лишь несколько исключений, что когда люди ошибаются в том, что касается их собственных интересов, то, что они считают разумным, является более губительным для других, чем то, что на самом деле разумно. Следовательно, все, что заставляет людей задуматься над их собственными интересами, служит во благо.

Существуют бесчисленные примеры того, как люди становились счастливыми потому, что по соображения чисто моральным они поступали таким образом, который, как они полагали, противоречит их собственным интересам. Например, среди первых квакеров был ряд лавочников, которые выбрали практику запрашивать за свои товары не больше, чем люди соглашались платить, вместо того чтобы торговаться с каждым покупателем, как это делали все остальные. Они выбрали эту практику потому, что считали ложью запрашивать больше, чем они могут взять. Но выгода покупателей была так велика, что каждый приходил в их магазины, и они богатели. (Я забыл, где я читал это, но если моя память мне не изменяет, это был какой-то надежный источник.)

Подобная политика могла основываться просто на проницательности, но фактически никто не был в достаточной мере проницателен. Наше бессознательное более недоброжелательно, чем оно нам представляется; поэтому люди, которые в основном делают то, что действительно в их интересах, — это те, кто обдуманно, с моральной точки зрения, делают то, что как они думают, против их интересов. Следом за ними идут люди, которые пытаются обдумывать рационально и сознательно то, что в их собственных интересах, выводя за пределы мысли влияние страстей настолько, насколько это возможно. Третьими идут люди, которые обладают инстинктивной проницательностью. Самыми последними идут те, чье злорадство уравновешивает их проницательность, заставляя их разрушать жизнь других и в конце концов разрушить самих себя. Эти последние составляют 90 % населения Европы.

Может показаться, что я несколько отклонился от своей темы, но было необходимо отделить бессознательный разум, который называется проницательностью, от разнообразия сознательного. Обычные методы образования практически не воздействуют на бессознательное, поэтому невозможно научить проницательности с помощью наших современных методов. Также кажется, что невозможно обучить современными методами этике, за исключением той ее части, которая состоит из простых привычек; во всяком случае, я никогда не замечал никакого благотворного влияния на людей частых увещеваний. Следовательно, исходя из наших современных оснований, любое преднамеренное улучшение должно проводиться интеллектуальными средствами. Мы не знаем, как научить людей быть проницательными или виртуозными, но мы знаем, до известной степени, как научить их быть рациональными: необходимо только изменить господствующую в каждом конкретном случае практику обучения. Мы можем в будущем учить творить добро путем манипуляции с железами внутренней секреции и стимуляцией или обузданием их выделений. Но в настоящем легче создать рациональность, нежели добродетель, понимая под «рациональностью» научную привычку ума предвидеть последствия наших действий.

* * *

(б) Это привело меня к вопросу: в какой мере могут или должны действия человека быть рациональными? Позвольте начать с рассмотрения «могут». На мой взгляд, существуют весьма определенные пределы, ограничивающие рациональность; некоторые наиболее важные области нашей жизни были бы разрушены вторжением разума. Лейбниц в пожилом возрасте рассказывал в переписке, что он только однажды попросил даму выйти за него замуж, и это произошло, когда ему было пятьдесят. «К счастью, — добавил он, — дама попросила меня подумать. Это дало и мне время подумать, и я отозвал свое предложение». Несомненно, его поведение было очень разумно, но я не могу сказать, что восхищаюсь им.

Шекспир соединил «сумасшедшего, влюбленного и поэта», чтобы «в воображении все было слито». Проблема в том, чтобы сохранить влюбленного и поэта без сохранения сумасшедшего. В 1919 году я видел «Троянских женщин» в театре «Олд Вик». Там есть невыносимо патетическая сцена, когда греки убивают Астианакта из страха, что он вырастет и станет вторым Гектором. Едва ли в театре нашлась бы пара сухих глаз, и публика с трудом верила в жестокость греков в пьесе. Однако те же самые люди, которые плакали в театре, в то же самое время действовали с жестокостью, недоступной воображению Еврипида. Позднее они (большинство из них) проголосовали за правительство, которое продлило блокаду Германии после прекращения военных действий и наложило блокаду на Россию.

Известно, что эта блокада послужила причиной смерти безмерного числа детей, но уменьшение населения враждебных стран переживалось как желательное: их дети, как и Астианакт, могли вырасти и превзойти своих отцов. Еврипид-поэт пробудил в воображении публики влюбленного, но влюбленный и поэт были забыты за дверями театра, и сумасшедший (в виде смертоносного маньяка) контролировал политические действия этих мужчин и женщин, которые думали, что они добры и целомудренны.

Возможно ли сохранить влюбленного и поэта без сохранения сумасшедшего? В каждом из нас в различной степени существуют все трое. Так ли тесно они связаны, что если взять под контроль одного из них, другие умрут? Я не верю в это. Я верю, что в каждом из нас есть некая энергия, которая должна найти выход не в разумных действиях, но, может быть, в искусстве страстной любви или страстной ненависти, по обстоятельствам.

Респектабельность, постоянство и рутина — вся железная дисциплина современного индустриального общества — обескровила артистический импульс и заключила в тюрьму любовь, так что она не может быть больше благородной, свободной и созидающей, но должна быть или чванливой, или тайной. Контроль был наложен именно на те вещи, которые должны быть свободными, в то время как зависть, жестокость и ненависть расползаются во все стороны с благословения почти всего клана епископов.

Наши инстинкты делятся на две составляющие: одни ведут в нашу будущую жизнь и в будущую жизнь наших потомков, другие ведут к разрушению жизни предполагаемых противников. Первые включают и радости жизни, и любовь, и искусство, которое физиологически является ответвлением любви. Вторые включают конкуренцию, патриотизм и войну. Соглашательская мораль делает все, чтобы подавить первую и поощрить вторую. Истинная мораль делает прямо противоположное. Наши поступки в отношении тех, кого мы любим, могут быть с безопасностью предоставлены инстинкту; но наши действия в отношении тех, кого мы ненавидим, должны быть приведены под власть разума.

В современном мире те, кого мы действительно ненавидим, — это отдаленные группы, преимущественно другие нации. Мы рассматриваем их абстрактно и обманываем себя, полагая, что действия, которые в действительности воплощают ненависть, совершаются из любви к справедливости или из-за какого-то подобного возвышенного мотива. Лишь большая мера скептицизма может сорвать покровы, скрывающие от нас эту истину. Достигнув этого, мы сможем приступить к созданию новой морали, основанной не на зависти и ограничении, но на желании полноты жизни и осознании того, что другие люди — это помощь, а не препятствие, тогда безумие зависти будет излечено. Это не утопическая мечта, это было частично реализовано в елизаветинской Англии. Это может быть реализовано завтра, если люди научатся создавать собственное счастье, а не страдания других. Это не невыносимо аскетическая мораль, тем не менее, ее принятие вернет на нашу землю рай.