Семь элементов, которые изменили мир - Джон Браун Страница 21

Повышение цены подкреплялось заявлением ОПЕК о намерении взять под полный контроль официальную мировую цену на нефть и поднять ее еще на 70 %. Все это послужило причиной серьезной озабоченности бесперебойными поставками нефти.

В то время я жил в Нью-Йорке и занимался вопросами нефтедобычи на Аляске. Заявление ОПЕК ввергло город в состояние хаоса. Очереди у бензоколонок растянулись на несколько кварталов, люди переезжали от одной заправки к другой. Даже при почти полных баках они были готовы несколько часов простоять в очереди, чтобы запастись под завязку: а вдруг завтра бензина не будет вовсе? Эмбарго подтолкнуло Америку к решительным действиям: в январе 1974 г. пришло долгожданное разрешение на строительство нефтепровода между гигантским нефтяным месторождением в заливе Прюдо на севере Аляски и терминалом Вальдес на юге [68]. Нефтепровод заработал в 1976 г., и в пиковые периоды (1988) по нему перекачивали более 2 000 000 баррелей в день, что составляло около 12 % потребности США в сырой нефти.

Нефтяной кризис 1973 г. положил начало новым отношениям между теми, кто добывал нефть, и теми, кто ее потреблял. Нефть перестала быть ресурсом, обильные поставки которого всегда гарантированы. Теперь она превратилась в политическое оружие, жизненно важный стратегический продукт и причину частых кризисов глобальной экономики. Следующий из кризисов возник в результате революции в Иране (1978). Иран в ту пору добывал 20 % мировой нефти, и, когда поставки прекратились, цена на сырье снова выросла.

Богатые иранские месторождения послужили причиной ирано-иракской войны 1980-х гг. и вторжения Ирака в Кувейт в 1990 г. Обеспокоенный большими запасами нефти у соседнего Ирана, Саддам Хусейн хотел усилить мощь Ирака, и одним из способов оказалось увеличение собственных нефтяных резервов. Когда Ирак вторгся в Кувейт в августе 1990 г., многие нефтяные скважины перестали работать, и поставки нефти вновь оказались нарушены. Через несколько месяцев иракская армия отступила под ударами войск коалиции во главе с США, но перед этим она подожгла нефтяные скважины, что вызвало длительный перерыв в поставках нефти. Мы все хорошо помним фотографии высоких столбов черного дыма, поднимающихся из горящих нефтяных скважин в Кувейте. British Petroleum давно занималась добычей кувейтской нефти и поэтому, будучи в то время единственным обладателем информации о местных месторождениях, активно участвовала в ликвидации последствий пожаров [70]. В конце того же года я посетил Кувейт и проехал по тамошним нефтяным месторождениям. Огонь только недавно был потушен, и груды искореженного и расплавленного металла – вот все, что осталось от нефтяных вышек. Черного цвета пустыня выглядела так, как будто ее кто-то заасфальтировал.

Нестабильность политической ситуации, рост спроса на нефть и усиление контроля ОПЕК привели к сохранению высоких нефтяных цен на протяжении 1970-х гг. Однако высокие цены также стимулировали увеличение инвестиций в разведку и добычу черного золота. Они принесли плоды, и к середине 1980-х гг. появились новые источники поставок. Вкупе с общим экономическим спадом они привели к падению цен до очень низкого уровня, сохранявшегося в 1990-е гг. Это стало для нефтяных компаний новым испытанием.

Чтобы выжить в сложившихся условиях, нужно было консолидировать отрасль и извлечь выгоду из эффекта масштаба. British Petroleum была слишком мала. Если бы она не приобрела другую компанию, то просто оказалась бы поглощенной кем-то другим. Я начал переговоры с Ларри Фуллером, председателем совета директоров и президентом Amoco, и в августе объявил о слиянии BP и Amoco, что вызвало волну слияний в нефтяной отрасли. Exxon слилась с Mobil, Chevron с Texaco, Conoco с Phillips и Total с Fina и Elf [71]. В 1998–2002 гг. отрасль претерпела самые серьезные изменения с момента разделения Standard Oil Trust в 1911 г. Самая заметная сделка – слияние Exxon и Mobil – объединила две крупнейшие компании на период до 1991 г., когда союз распался. Новый масштаб операций повысил эффективность, надежность и напористость недавно образованных гигантов. Теперь они могли конкурировать с государствами и правительствами и браться за более сложные в техническом отношении проекты. Ведь большее количество баррелей минимизировало риски.

В 1990-х гг. цены оставались низкими, и национальные нефтяные компании (ННК) не были уверены в своей конкурентоспособности. Размер супергигантов и их огромный опыт делали их бесценными партнерами для нефтедобывающих стран. Но сегодня увеличение размеров ННК и повышение цен на нефть вновь изменили баланс власти в пользу стран, обладающих большими запасами. Во всем мире нефтедобывающие страны передают зарубежным гигантам все меньшую долю запасов. В Боливии государство полностью вернуло себе все месторождения, в Венесуэле правительство переписало действующие контракты, чтобы поставить нефтедобычу под контроль национальных компаний. Недавно и в Аргентине контрольный пакет акций бывшей государственной энергетической компании YPF был отобран у испанской Repsol.

Отношения между супергигантами и нефтедобывающими странами часто становятся напряженными: одна сторона несет ответственность перед своими акционерами, другая – перед своими гражданами. Каждая хочет получить максимально возможный доход, и ответ на вопрос, кто и что получит, зависит от того, кто какой властью обладает.

Проблема ренты Рикардо

В 1999 г. я приехал в Лондон и поселился в отеле Claridge’s, где должен был встретиться с Уго Чавесом, президентом Венесуэлы с декабря предыдущего года. Я был преисполнен надежд. Чавес не раскрыл деталей своих планов по развитию нефтяной промышленности страны, но заявил, что считает сохранение притока зарубежных инвестиций жизненно важным для Венесуэлы.

С 1993 г., во времена президентства Карлоса Андреса Переса, а позднее Рафаэля Кальдеры, международные нефтяные компании приглашали вернуться в страну в рамках политики придания венесуэльской экономике большей открытости (l’apertura) [72]. Новый глава государственной нефтяной компании Petrуleos de Venezuela SA (PDVSA) Луис Хусти играл в этом ключевую роль, разумеется, так же как и исполнительный директор BP Питер Хилл. На протяжении нескольких лет сохранялся постоянный приток зарубежных специалистов и капиталов. Размеры инвестиций составили миллиарды долларов; добыча нефти на приходивших в упадок венесуэльских месторождениях стала расти. PDVSA и международные нефтяные компании с оптимизмом смотрели в будущее.

С первых минут встречи с Чавесом стало ясно: скоро все изменится. Свою речь он начал с рассуждений о «зле, которое творят иностранные нефтяные компании» [73]. По словам Чавеса, мы продолжали дело тех, кто веками разграблял природные богатства Южной Америки. Для остального мира сам Чавес символизировал новый «ресурсный национализм».

Конфликт между частными нефтяными компаниями и нефтедобывающими странами разворачивается вокруг вопроса о ренте; эта концепция впервые была сформулирована Дэвидом Рикардо в начале XIX в. [74]. Согласно закону ренты, земля приобретает ценность исходя из ее «природной щедрости». Венесуэла традиционно была сельскохозяйственной страной, производившей какао, кофе и сахар. Их низкая стоимость могла обеспечить существование немногочисленному бедному населению; земля как таковая признавалась малоценной. Открытие запасов нефти в Венесуэле в начале XX в. произвело переворот в экономике страны. Цена на нефть была достаточно высокой, чтобы после вычета производственных издержек и разумной прибыли инвесторам оставалась еще приличная сумма. Этот избыток определяется как рента, то есть внутренняя ценность земли.