Хрома. Книга о цвете - Дерек Джармен Страница 20
Хрома. Книга о цвете - Дерек Джармен читать онлайн бесплатно
Ее история почти так же запутана, как и история Мэрилин Монро. Ибо бриллианты и звездный статус – лучшие друзья девушек. Кавалли положил эту историю на музыку в Венеции в конце семнадцатого века. В его опере есть все: красота; лесбийская связь; изнасилование; полное отсутствие понимания; ревность; и маленький коричневый мишка. И она учит нас, что богатые и сильные, такие, как Джордж Буш, всегда несут беспорядок, а богов, как и миссис Тэтчер, не волнуют те несчастья, причиной которых они стали.
Самая робкая из коричневых картин – это маленькая Мадонна, не больше книги, в черепаховой раме, которая висит в тихом уголке Национальной галереи. Она была нарисована в 1480-х Гертгеном тот Синт Янсом, и ее легко пропустить. Вы увидите очень немного, если не остановитесь и не вглядитесь в ее сумрак. «Рождество в Ночи» – это чудо, потому что до этого момента оно обычно изображалось при солнечном свете, в дневных цветах. Гертген использует смесь темно-желтого и розового для тел и нежный букет оттенков коричневого.
Свет здесь – это духовный свет, который исходит едва видимыми лучами от ребенка в яслях, у чьей головы собрался сонм плотненьких ангелочков с волосами в стиле прерафаэлитов. Внизу у яслей голубая мантия Мадонны превращается в чернильно-синюю ночную тьму; небо, которое видно через дверь хлева, того же цвета. Вдалеке едва угадывается тень пастуха со стадом металлически-серых овец. Над ними парит ангел Гавриил в ангельской и призрачной белизне. А тем временем внизу вол и осел, почти неразличимые в тени, поклоняются младенцу. Гертгену удалось великолепно передать ночные цвета – я не видел подобного на других картинах, это невозможно воспроизвести на фотографии, хотя этого можно было бы достичь в кино, но за свет пришлось бы заплатить целое состояние, чтобы добиться нужного эффекта. Это цвет ночи в Хэмпстеде. Деревья становятся чернильными. Белая луна сияет, как ангел. Трава призрачно-коричневая. Серебряные березы цвета белого мела, и все силуэты растворяются в тени.
Прошла сотня лет с тех пор, как в Нью-Йорке изобрели желтую прессу; подстрекающая к войне и разжигающая ксенофобию, она вытягивает желтые монетки из ваших карманов. Она наставляет культуре рога. Бредовая, предательская, свихнувшаяся.
Зловонное дыхание болезненного желтопузого труса [62] обжигает виселицу желтой лихорадкой. Предательство – кислород для этой бесовщины. Он заколет вас в спину. Желтопузый трус посылает в воздух желчный поцелуй, вонь от гноя слепит глаза. Зло расплывается в желтой желчи. Самоубийство от зависти. Яд в желтых змеиных глазах. Он ползет по гнилому яблоку Евы, словно оса. Он жалит вас в рот. Его дьявольские легионы жужжат и хихикают в клубах иприта. Они обоссут вас с ног до головы. Острые обнаженные клыки в пятнах никотина.
В детстве я боялся одуванчиков. Стоило мне дотронуться до этого pis en lit [63], я визжал до одурения. Одуванчики скрывали пауков-косиножек, которые шуршали в моих снах. Пачкаю постель. Бледный молочай. Муравьиный секрет, как моча. Загадил постель.
Кровоточит белое молочко, желтые цветы умирают и становятся коричневыми.
Вот бежит желтая собака, Динго, гонится за бабочкой-крушинницей ясным апрельским утром.
Желтый нарцисс. Желтая примула. Желтая роза Техаса. Канарейка.
Рапс и погремок. Желтый – острый, как горчица.
Желтый хорошо отражает ультрафиолет, поэтому насекомые падают на него, одержимые галлюцинациями.
Хотя желтый занимает всего одну двадцатую спектра, это самый яркий цвет.
Венецианские куртизанки использовали лимоны для отбеливания волос под солнцем… джентльмены предпочитали блондинок! Я нарисовал лимонно-желтую картину для моего шоу в Манчестере… «Грязная книжка в школе» – вот как желтая пресса говорит нам о детях, воспитанных парой одного и того же пола… эта картина сохла дольше, чем все остальные. На ней грязнели слова, написанные углем:
Господин Министр,
Я – двенадцатилетний квир, и я хочу быть квир-художником, как Микеланджело, Леонардо или Чайковский.
Безумный Винсент сидит на желтом стуле, прижав колени к груди, – явно из желтого дома. Подсолнухи вянут в пустом горшке, совершенно высохшие, скелет, черные зерна выпирают на пристально глядящем лице хэллоуиновской тыквы. Лимонное пузо глотает приторно-сладкий «Лукозэйд» [64]из бутылки, лихорадочные глаза уставились на желтушное зерно, карканье черных как смоль ворон, кружащих над желтым. Лимонный гоблин смотрит с ненужных холстов, заброшенных в угол. Мрачный самоубийца злобно кричит – малодушно празднует труса, глаза-щелочки.
Был ли у Ван Гога ксантоматоз?
Желтый придает фиолетовый оттенок светлой коже.
В углу под кроватью валяются непроданные картины – когда-то короли ценили картины на вес золота. В небе кипит солнце, жестянка с хромовыми червями.
Уистлер окрасил своей выставкой галерею Госвенор в желтый цвет. Рисовал золотые фейерверки ночью, над которыми другие смеялись. «Желто-зеленая галерея Гросвенор» [65]. В Уистлере было больше горечи – горечи лимона? Кислое, как лимон, лицо? От него несло серой…
Палач в Испании был одет в желтое.
На каждую желтую примулу в память о Дизраэли приходится желтая звезда. Эти звезды гасили в газовых камерах (как раньше в гетто). В Средние века евреи носили желтые шляпы. Их приговорили к желтому, как воров и грабителей, которых вымазывали желтым и отправляли на виселицы.
Парковые скамейки были выкрашены в желтый цвет. Арийцы сидели в стороне, желтый внушал ужас. Дурной глаз, цвет, пораженный желтухой, знак Иуды. Желтый крест чумы.
Мы плывем под желтым чумным флагом на корабле, в водах Саргассова моря, кишащих обломками кораблекрушений.
Желтый император династии Мин плывет на шафрановой барке по желтой реке. Мудрец в оранжевом халате говорит ему, что желто-оранжевый – ярчайший из цветов, а темно-желтый – лекарство против бледной кислой болезненной желтизны. Юпитер, король старых богов дальнего Запада, был одет в желтое, как и Афина, богиня мудрости.
Черный вместе с желтым означают предупреждение! ОПАСНО, я – оса, держитесь подальше. Осы кружат вокруг «Бургер Кинга», «Макдоналдса» и «Пиццы Хат», быстрой и удобной пищи, отмеченной мертвенно-бледными, выпрыгивающими на вас буквами – черное и желтое, красное и желтое.
Желтые линии на обочинах. Желтые экскаваторы, мигающие желтыми огнями, роющие раны в ландшафте.
Желтые воспоминания желтой поры. Не все желтое, что блестит [67]. Молчание – желтое. Когда желтый хочет втереться в доверие, он превращается в золотой.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments