Всё возможное: Как врачи спасают наши жизни - Атул Гаванде Страница 20

Дерматолог сидел прямо и неподвижно на месте для свидетеля под градом вопросов Лэнга. Он пытался не нервничать. Мой друг, пластический хирург-педиатр, у которого был опыт иска о халатности, рассказал мне об инструкциях, которые дал ему адвокат перед слушанием в суде: не надевать экстравагантных или дорогих вещей. Не улыбаться, не шутить и не хмуриться. Не выказывать гнев или дискомфорт, а также слишком большую уверенность или пренебрежение. Как же тогда нужно выглядеть? Похоже, Рид решил просто сохранять невозмутимость. В каждом вопросе он искал подвох и от напряженных попыток избежать ошибок выглядел встревоженным и оправдывающимся.

«Вы согласны, – спрашивал Лэнг, – что [меланома] вполне излечима, если ее удалить, прежде чем у нее будет шанс распространиться?» Если бы это спросил пациент, Рид с готовностью ответил бы «да». Но когда этот же вопрос задал Лэнг, он замешкался, не зная, как лучше ответить.

– Гипотетически, – сказал Рид.

От такого ответа Лэнг пришел в восторг. Однако самая большая проблема Рида была в том, что он не сохранил заметок о своем телефонном разговоре с Барбарой Стэнли в середине сентября. Он ничем не мог подтвердить собственную версию событий. А истцы, как Лэнг регулярно напоминал присяжным, не должны предъявлять доказательства при отсутствии разумных, обоснованных сомнений в том, что ответчик совершил врачебную ошибку. Лэнгу было нужно, чтобы 10 из 12 присяжных посчитали, что скорее это так, чем нет.

– Вы задокументировали телефонный разговор с Барбарой Стэнли 31 августа, это правда? – спросил Лэнг.

– Правда.

– Ваша ассистентка задокументировала обсуждение между вами и Барбарой Стэнли 1 августа, правильно?

– Правильно.

– Вы задокументировали телефонный звонок в больницу «Малден» (Malden Hospital), правильно?

– Правильно.

– Вы задокументировали телефонный разговор 6 сентября, когда выписали Барбаре Стэнли рецепт на препарат от инфекции, правильно?

– Правильно.

– Значит, вы старались документировать общение с пациентами и телефонные разговоры и у вас это было принято, так?

– Так.

Лэнг гнул свою линию. «По вашим словам, Барбаре Стэнли требовалось иссечение диаметром два сантиметра, так?»

– Именно это я ей предписал.

– И тем не менее вы не сказали доктору Хохману (терапевту Стэнли), что ей нужно иссечение размером два сантиметра, правильно?

– Правильно.

– И вы хотите, чтобы присяжные поверили, что вы сказали об этом Барбаре Стэнли?

– Я хочу, чтобы присяжные поверили в правду – а именно: я сказал Барбаре Стэнли, что ей требуется иссечение размером два сантиметра.

Лэнг заговорил громче. «Вы должны были сказать это Барбаре Стэнли, разве не так?» Он практически назвал Рида лжесвидетелем.

«Я неоднократно говорил об этом Барбаре Стэнли! – протестовал Рид. – Но она отказывалась». Рид пытался сдерживать раздражение, а Лэнг делал все возможное, чтобы дискредитировать его.

– Доктор, сколько статей в журналах вы опубликовали за всю свою карьеру? – спросил Лэнг в другой момент.

– Три, – сказал Рид.

Лэнг поднял брови и пару секунд стоял с раскрытым ртом. «За двадцать лет вы опубликовали три статьи?»

– Доктор, вы много занимаетесь косметической медициной, не так ли? – спросил он через некоторое время.

Я не мог понять, поддаются ли присяжные инсинуациям Лэнга. От его допроса у меня мурашки пошли по коже. Я легко мог представить себя обороняющимся на трибуне ответчика в бессчетном количестве случаев, которые закончились плохо, и я не записывал подробности каждого разговора с пациентом. Лэнг был 60-летним лысым громогласным коротышкой. Он постоянно расхаживал туда-сюда и закатывал глаза в ответ на протесты Рида. Он вел себя беспардонно и неучтиво. Практически стереотип адвоката по делам о халатности – за исключением одного момента, и как раз по этой причине я пришел на это конкретное заседание: раньше Барри Лэнг был врачом.

В течение 23 лет он был успешным практикующим хирургом-ортопедом, опытным специалистом в педиатрической ортопедии. Он даже выступал в качестве свидетеля-эксперта от имени других хирургов. Затем сменил курс, поступил на юридический факультет, оставил медицинскую практику и погрузился в новую карьеру, выступая в тяжбах против врачей. Наблюдая за ним, я задавался вопросом, пришел ли он к другому пониманию ответственности врачей, чем все мы?

Я отправился на встречу с Лэнгом в его офис в центре Бостона, на десятом этаже здания по адресу Стейт Стрит, дом 1, в самом сердце финансового квартала. Он тепло приветствовал меня, и я обнаружил, что мы разговариваем скорее как коллеги-врачи, а не потенциальные противники. Я спросил, почему он бросил медицину и стал адвокатом по делам о халатности? Ради денег?

В ответ Лэнг рассмеялся и сказал, что решение заняться юридической практикой «оказалось финансовой катастрофой». В самом начале он ожидал хоть каких-то гонораров. «Я решил, что возьму несколько дел и, если они будут перспективными, врачи быстро уладят их, чтобы разделаться с ними. Но нет. Я был невероятно наивен. До суда никто никогда ничего не улаживает. Неважно, насколько сильны твои доказательства. Они всегда думают, что правы. Кроме того, ситуация может измениться со временем. А выбирая, заплатить сейчас или заплатить позже, что бы вы предпочли?»

Он занялся адвокатской практикой, сказал он, так как думал, что у него хорошо это получится, думал, что сможет помогать людям, и потому, что после 23 лет работы в медицине, устал от нее. «Когда-то было: “Сегодня две замены бедренного сустава – ура!” – вспоминал он. – Потом стало: “Сегодня две замены бедренного сустава – о-ох”».

Когда я говорил с его женой, Джанет, она сказала, что была потрясена его решением сменить профессию. С того дня, как они познакомились, будучи студентами-выпускниками Сиракузского университета в штате Нью-Йорк, всегда хотел быть только врачом. После окончания медицинского колледжа в Сиракузском университете и ортопедической ординатуры в Темплском университете в Филадельфии он создал оживленную ортопедическую практику в Нью-Бедфорде, штат Массачусетс, и вел насыщенную и разнообразную жизнь. Даже когда он записался на вечерние курсы юридического факультета на юге Новой Англии, всего в нескольких кварталах от своей практики, она ничего не заподозрила. Как она выразилась, муж «постоянно учился». Один год ходил на уроки английской литературы в местном колледже. Другой год – посещал занятия по иудаизму. Лэнг научился управлять самолетом и вскоре уже принимал участие в соревнованиях по высшему пилотажу. Юридический факультет тоже начинался как очередное увлечение. «Это просто из спортивного интереса», – сказал он.

Однако по окончании он сдал экзамен на право заниматься адвокатской практикой и получил лицензию. Лэнг стал сертифицированным государственным защитником и время от времени брал дела неимущих клиентов. В то время ему было 50 лет. Он достаточно долго занимался ортопедической практикой и скопил кучу денег, а юриспруденция начала казаться гораздо увлекательней медицины. В июле 1997 года Лэнг передал свою практику потрясенным партнерам, «и на этом все закончилось», – сказал он.