Когда уходит друг. Как пережить потерю любимого питомца - Джеффри Муссайефф Массон Страница 20

Меня не покидало чувство волшебства, когда мы с Бируби шли по лесной тропинке и когда я смотрела из-за письменного стола на лесного жителя, рассевшегося в моем кресле перед камином. Ты нашел в себе смелость пересечь границу, Бируби. Получится ли это у нас?

Ave atque vale [Радуйся и прощай], Бируби. Мы тебя не забудем».

Что заставляет Вал горевать? Мало кому удавалось так сблизиться с вомбатами. Вал лишилась чего-то редкостного, и, возможно, от этого ее переполняет печаль; а может быть, она горюет по чудесной тайне, с которой соприкоснулась и которой лишилась. Я надеюсь, что моя книга научит главному: мы не имеем права подозревать кого бы то ни было в наигранности и притворстве или советовать людям, потерявшим любимое животное, вернуться к обычной жизни. Просто представьте, что речь о вашем питомце, вашем любимце, который крутился под ногами, ходил за вами хвостом, слушался вас, смотрел на вас, – а теперь он ушел, и вместе с ним ушел его взгляд, его тепло и его чувства.

Давайте на минутку остановимся и сравним обе истории. После нападения крокодила Вал Пламвуд пришла к мысли, что человек – не только не верхушка пищевой пирамиды, но что сама идея пищевой цепи ошибочна. «Внезапно я оказалась в параллельной вселенной в виде маленького съедобного животного, чья смерть значит не больше, чем смерть мыши», – писала она.

Для крокодила и некоторых акул мы – всего лишь мясо. Но людям (по крайней мере отдельным личностям, подобным мне) хочется верить, что с крупными хищниками можно общаться так, словно мы одна большая дружная семья. Отсюда наше восхищение людьми, которые подружились с хищником – крокодилом, акулой, гризли, большой кошкой. Но фантазия о дружбе, которой животное иногда подыгрывает, чаще ею и остается, так что мы совершаем фатальную ошибку, думая иначе. Известны случаи, когда бегемоты нападали на своих человеческих «друзей» и одним махом откусывали им голову. Большие кошки – тоже.

И медведи. Медведи, наверно, даже чаще, чем другие животные, особенно самые большие в мире представители этого вида – камчатские. Я вспоминаю великого канадца Чарли Рассела и его медведей. Чарли Рассел умер в 2018 году в возрасте семидесяти шести лет. Он был экспертом-самоучкой по медведям. И это не пустые слова. Многие считают его самым авторитетным специалистом в мире. Рассел двенадцать лет провел среди бурых камчатских медведей, изучая их поведение и осваивая тонкости совместного проживания. Этих животных считают одиночками, непредсказуемыми и опасными. И это действительно так. Но Чарли говорил, что «люди не знают, насколько умны и социализированы медведи». Чтобы это доказать, он построил в густом непроходимом лесу на Камчатке маленький домик и в течение десяти лет приезжал туда минимум на три месяца в году, пока медведи к нему не привыкли. Но даже в таком глухом месте нашлись люди, которых тоже интересовали медведи, а точнее их желчные пузыри. В некоторых странах Азии этому органу приписывают целебные свойства, считают его афродизиаком и продают по бешеным ценам. Когда Чарли приехал на Камчатку в 2003 году, ни одного из его друзей не осталось. Их всех убили.

Чарли Рассел заинтересовался медведями, когда вместе с отцом, известным натуралистом, и братом поехал на остров Принсесс-Ройал у побережья Британской Колумбии. Завидев людей, медведи разбегались. Семейство Расселов вернулось в лагерь и оставило там свои ружья. Когда медведи поняли, что люди не представляют угрозы, они подпустили их ближе. Тогда Чарли впервые подумал, что медведи не так агрессивны, как нам кажется. Животные лишь пытаются защитить себя.

Чарли заявил отцу, что не будет поступать в колледж, что он хочет изучать медведей в их естественной среде – в безлюдной местности, там, где медведям еще неведомы страх и недоверие.

Самая значимая встреча Рассела с медведями произошла в начале 1990-х годов, когда он вел группу наблюдателей за медведями в единственном в Канаде парке-заповеднике медведей гризли в Британской Колумбии. Рассел присел на мшистое бревно, как вдруг появилась самка гризли по кличке Мус-Крик. Когда Рассел заговорил с ней спокойным, насколько это было возможно, голосом, медведица присела рядом, протянула лапу и нежно коснулась его руки. Рассел потрогал медвежий нос, а затем, недолго думая, засунул руку ей в пасть и провел по клыкам. «Она могла бы отобедать моей рукой, да и мной целиком, – говорил Расселл, – но не сделала этого».

В 1996 году Чарли удалось убедить российские власти выдать ему разрешение на перелет на Камчатку (на собранном своими руками самолете), и он построил там небольшой дом у озера. Конечно же, медведи стали (из любопытства?) появляться около его жилья.

В России с ним произошел еще один примечательный случай. Перед Расселом столь же неожиданно, как и тогда в Канаде, появилась медведица с двумя малышами. Говорят, в природе нет животного опаснее, чем медведица с медвежатами. Чарли насторожился. Как выяснилось, мать лишь хотела поручить отпрысков новой няне, чтобы отправиться на поиски пищи. Своей деятельностью и публикациями Рассел навлек на себя гнев браконьеров. В 2009 году он сказал в интервью, что «охотникам выгодно изображать медведей агрессивными, чтобы люди не боялись их убивать». К сожалению, Чарли научил медведей доверять людям, и животные погибли от рук браконьеров.

Никто не разделил с ним эту боль. Расселу удалось то, о чем многие люди даже не помышляли. Его сердце открылось невообразимой для многих из нас любви. И то, что он не встретил поддержки и сочувствия, что нес эту боль в одиночестве, – особенно горько.

Любил ли он своих медведей и страдал ли от вины за случившееся? Конечно. Но можно ли сказать, что медведи тоже его любили? Мы не знаем этого наверняка, и слово «любовь», возможно, преувеличение, но очевидно, что медведи относились к Чарли благожелательно. Это огромное достижение. Он говорил: «Люди считают медведей жестокими и агрессивными, способными наброситься и растерзать в любой момент, но я вижу в них миролюбивых животных» ^[52].

Мы подошли к деликатной теме, которую начали поднимать лишь недавно: стоит ли переживать из-за животных, с которыми мы не соприкасаемся лично? Полагаю, следует ответить «да». Варианты могут быть разными. У кого-то щемит сердце при просмотре фильма. Кто-то не в состоянии удержаться от слез, обнаружив, в каких ужасающих условиях содержат животных (цыплят, свиней, коров). Кого-то переполняет сострадание и жалость, когда он видит страдания животных (или даже всего лишь слышит о них). Я сам чувствовал на себе взгляды коров и овец в скотовозах. Мне было не по себе от того, что они смотрели на меня. Что-то в их взгляде не дает мне покоя, и я ненавижу обгонять такие грузовики. Однажды на острове Южный (Новая Зеландия) я проходил мимо поля, на котором паслись коровы, и почувствовал на себе их взгляды. Я приблизился к изгороди, и животные тоже пошли навстречу, не отрывая от меня глаз. Мне было стыдно. Не знаю почему. Наверное, я предполагал, какая судьба их ждет, и чувствовал себя ужасно, понимая, что не смогу ее изменить. Назовите это сентиментальностью, если хотите, но все больше и больше людей сталкивается с чем-то подобным в повседневной жизни, и это пугает.