Города вам на пользу. Гений мегаполиса - Лео Холлис Страница 18

Геддес, который знал, как важны для дарвиновского естественного отбора среда и наследственность, начал борьбу за сохранение исторических зданий: он считал город наилучшей формой обитания человека на высшем этапе развития. Разрушение естественной городской экосистемы, утверждал он, чревато риском мутации и деградации. Геддес предложил применять для лечения занедужившего города «щадящую хирургию». Сносить следовало только те здания, которые уже нельзя спасти, а все остальные — сохранять и ремонтировать.

В попытке уберечь Старый Эдинбург он спас Смотровую башню возле замка, оборудовав там музей для пропаганды своей «философии города». Экспозиция была размещена на шести этажах, каждый из которых был посвящен одной теме (в порядке возрастания этажности) — «Мир», «Европа», «Язык», «Шотландия», «Эдинбург», и, наконец, на верху башни находилась камера-обскура, в которой посетители могли видеть раскинувшийся внизу город и его окрестности. Таким образом музей рассказывал о городе, «амфитеатре социальной эволюции», в контексте истории, региональных особенностей и географии. Эта идея лежала в основе концепции регионального планирования Геддеса, учитывавшей взаимосвязи между местом, историей, регионом и добропорядочным поведением идеального горожанина.

План Смотровой башни: систематизация общественного устройства

В книге «Города в развитии: знакомство с движением за городское планирование и наукой об обществе», вышедшей в 1915 году, Геддес изложил свою идею о том, что город — это инструмент эволюции. Он полагал, что развитие города — лишь часть более масштабной системы, а потому городское планирование касается не только взаимосвязей между улицами и общественными пространствами, но и взаимоотношений города с окружающей сельской местностью, где драма человеческой истории не менее важна, чем география. Все это выглядело логично при сохранении Старого Эдинбурга. Геддес также прогнозировал дальнейшее разрастание городов. Он первым ввел термин «конурбация» — постоянно растущее сообщество городов — и рассчитал, что Восточное побережье США может превратиться в один огромный город протяженностью 800 километров. Этот процесс следовало упорядочить.

Проверка идей Геддеса на практике состоялась после окончания Первой мировой войны далеко от древней столицы Шотландии — на Святой земле. В 1919 году власти вновь образованной подмандатной Палестины заказали Геддесу проект университета, а также планы застройки Иерусалима и поселения Тель-Авив, чтобы справиться с притоком евреев-иммигрантов. Он начал с того, что обходил город «в разное время дня и ночи... Поднимаясь на холм, бродя по рынку, заглядывая внутрь дома, бережно прикасаясь к дереву, Геддес не руководствовался уже сложившимся в голове планом, а следовал некоему внутреннему видению»³. К нему добавились воспоминания о прочитанной в детстве Библии. Результатом стал 36-страничный доклад «Иерусалим существующий и возможный». Некоторые утверждают: если бы власти внимательнее прислушивались к Геддесу, учитывали необходимость «гармонизации социальных обычаев и религиозных представлений с современной реконструкцией»⁴, дальнейшая история Палестины могла сложиться иначе.

Его теории были вдохновлены биологией, отточены эмпирическими наблюдениями и безошибочной интуицией. Однако Геддес не умел правильно подать свои идеи и не был архитектором, а значит, не мог придать своей философии зримую форму. Но он нашел идеального ученика в лице Льюиса Мамфорда — американского публициста, ставшего впоследствии самым влиятельным архитектурным критиком в своем поколении. Мамфорд превратил блуждающую мысль Геддеса в связную практическую теорию, сделав региональное планирование одной из преобладающих идей об устройстве городов.

Будучи одним из ведущих деятелей в составе Американской ассоциации регионального планирования (ААРП), Мамфорд развил и популяризировал теории Геддеса: необузданное разрастание городов недопустимо; люди, промышленность и земля составляют единую систему, деятельность которой необходимо планировать. После Великой депрессии именно ААРП лучше всего подходила для реализации городских проектов в рамках Нового курса Рузвельта: у нее была и возможность разработать практические директивы для городского планирования, и конструктивная программа переустройства Америки, чтобы выручить ее из беды. Во многих городах, построенных в период Нового курса такими структурами, как Администрация долины Теннесси, сообщества формировались по принципам регионального планирования.

Мамфордовский синтез идей Геддеса о региональном планировании, в свою очередь, нашел плодородную почву на родине последнего, в трудах сэра Патрика Аберкромби, выступавшего в 1930-х годах за создание «зеленого пояса» вокруг Лондона, который должен был остановить разрастание столицы. Аберкромби также занимался перестройкой Лондона после немецких бомбардировок: в 1941 году он составил генеральный план его развития. Этот документ предусматривал благоустройство старых кварталов, снижение плотности населения за счет расселения людей в новые городки-спутники на окраине столицы и переустройство Лондона в соответствии с потребностями автомобильной эпохи.

Таким образом, через много лет после смерти Геддеса его влияние ощущалось по всему миру. Однако философия градостроительства Мамфорда и Аберкромби была процессом, но не моделью, и, чтобы найти облик нового города, необходимо было выйти за пределы идей Геддеса. Искомое и доселе невиданное решение они нашли в трудах одного молодого английского градостроителя: новый город должен представлять собой сад. Они пришли к выводу, что единственный способ сохранить город — это бежать от него.

На рубеже XIX-XX веков Эбенизер Говард работал стенографистом в британском парламенте. Проведя молодость в странствиях по Америке, он вдохновился утопическим романом Эдварда Беллами «Взгляд назад», в котором молодой бостонец по имени Джулиан Вест, как-то раз заснув, просыпается через 113 лет — в 2000 году — и обнаруживает, что люди создали идеальное общество, где все распределяется поровну. Говард считал, что этот идеал можно воплотить на практике, создав «город-сад», построенный «с чистого листа» за пределами промышленного мегаполиса, но соединенный с ним ультрасовременной железной дорогой. Он будет обладать всеми преимуществами как городской, так и сельской жизни, указывал Говард в книге «Завтрашний день: мирный путь к истинной реформе» (1898): «Обществом людей и красотой природы следует наслаждаться в совокупности. <...> Нужно поженить город и деревню, и этот счастливый союз породит новую надежду, новую жизнь, новую цивилизацию»⁵.

Фрагмент говардовского плана «города-сада»

Путь в будущее городов должен был выглядеть так: повернуться спиной к городу существующему и начать все заново, создать землю обетованную в сельской местности. Городу, рожденному заново на голой земле, не нужно думать о прошлом: его можно спланировать от первого кирпича до окончательного облика. Придуманная Говардом планировка представляла собой «концентрическую решетку»: в центре, в парковой зоне, располагались библиотека, мэрия, музей, концертный зал и больница. Это общественное ядро опоясывала главная торговая зона, задуманная в виде стеклянной галереи. Дальше шло кольцо жилых домов по бокам кругового главного проспекта шириной 130 метров, затем концентрические круги фабрик, ферм и предприятий сферы услуг. Город не будет загрязняться дымом: все машины должны работать на электричестве. Впрочем, стоит ли говорить, что автор не слишком размышлял о жизни на улицах будущего «города-сада»: как в 1946 году отметит Мамфорд в предисловии к «Городам-садам завтрашнего дня», Говарда больше интересовали материальные формы, чем социальные процессы.