Ультра. Как в 40 лет изменить свою жизнь и стать одним из лучших атлетов планеты - Рич Ролл Страница 17

Я не пытаюсь вызвать у вас жалость – наверное, в рудниках работа потяжелее. Это всего лишь зарисовка из жизни нью-йоркской юридической фирмы восьмидесятых – реальность, которая сильно отличается от того, что показывают по телевизору или рассказывают наивным студентам-юристам, и еще сильнее – от той юридической практики, которую любил мой отец.

Если бы еще тогда я понял, что юридическая школа не для меня и нужно поискать более осмысленное занятие. Но увы. Это была моя первая настоящая работа. Поэтому я считал, что все в порядке вещей, что именно так и выглядит работа в мире американских корпораций. «Именно этим, – думалось мне, – и должны заниматься образованные люди вроде меня».

И все же я не стремился к тому, к чему шли все эти юристы, – несчастному одиночеству на вершине горы из денег. И даже в их одобрении я не нуждался. Мне просто было все равно.

Я знал, что и самая привлекательная должность не принесет мне ничего, кроме новых обязанностей. Поэтому, когда мой телефон звонил, я не брал трубку. И прежде чем перезвонить, выжидал час, чтобы юрист, который звонил с поручением, наверняка успел отыскать другого помощника. Много раз, мучимый похмельем, я запирал дверь на замок, выключал свет и погружался в дрему. А в другие дни я уходил из офиса, просиживая долгие часы за ленчем, шатаясь по улицам Манхэттена или сидя в киношке – и никто ничего не знал. Если бы кто-нибудь спросил, где я был, то я бы придумал какую-нибудь историю. Но никто никогда не спрашивал. В огромной компании не считали нужным отслеживать продуктивность мелкой сошки вроде меня, и я охотно пользовался этим преимуществом.

Мой приятель по работе Адам Глик любил повторять: «Ну, чувак, официально заявляю: ты худший помощник юриста в истории „Скаддена“». Кто бы спорил.

Но и другое мое предчувствие тоже оправдалось. Тоска рабочих часов компенсировалась насыщенной жизнью за пределами офиса. Я завел отличных приятелей среди таких же, как я, помощников и влился в тесную компанию любителей гулять допоздна. Мы называли себя «Малобюджетные короли».

Хмельная «жажда странствий» увлекала меня в самые разные закоулки ночного Манхэттена, проводя через бары в даунтауне, модные клубы, суаре в лофтах и вечеринки после вечеринок. Как-то раз я очутился в подвале некоего обветшалого, полупустого здания в даунтауне, где играли в карлик-боулинг, иначе известный как «швырни гнома» – варварское развлечение, ныне объявленное вне закона, реликт Нью-Йорка девяностых: карлика в специальном костюме, подбитом ватой и покрытом липучками, участники вечеринки, будто большой мяч, бросают на стену, тоже мягкую и в липучках, состязаясь на самый дальний бросок. Я читал об этой игре в книге Брета Истона Эллиса «Американский психопат», но полагал, что это всего лишь литературный вымысел [23]. И вот мне довелось наблюдать это воочию.

Примерно в то самое время мой товарищ по комнате Мэтт Нэнс начал тренироваться для Манхэттенского плавательного марафона – почти 46 километров вокруг острова Манхэттен.

– Тебе бы следовало присоединиться ко мне, – настаивал Мэтт.

«Плыть вокруг Манхэттена? – подумал я. – Включая реку Гарлем?» Ага, сейчас. И дело не в том, что затея казалась трудной для выполнения, – мне просто было неинтересно. Я был слишком занят, пробуждаясь в незнакомых помещениях, блуждая по безлюдным улочкам ночного даунтауна и не желая ничего, кроме выпивки, хот-догов из Gray’s Papaya, гамбургеров из McDonald’s и пиццы из Ray’s Pizza. Хотя в те дни я был неспособен на подобные умозаключения; я хаотически дрейфовал по течению, медленно приближаясь к окончательному саморазрушению.

И снова дурной знак. Перед началом учебного года мне сообщили, что мое имя было выбрано последним из списка ожидания на поступление в юридическую школу Корнелльского университета. После череды отказов это стало последней возможностью сделать карьеру в юриспруденции. Принимая во внимание мой далеко не блестящий опыт в Skadden, мое упорство в выборе профессии было достойно лучшего применения. Но в то время это казалось хорошей идеей. Возможно, некий защитный инстинкт намекнул мне, что это шанс, который поможет не оступиться в очередной раз.

Менее чем через сутки, проведенные в пьяном забвении, я очутился в симпатичном местечке Итака, штат Нью-Йорк. Войдя в лекционный зал, где дородный профессор Гендерсон потчевал группу жадных до знаний студентов-первокурсников увлекательными положениями деликтного права [24], я ощутил, как кружится моя бедная голова. Оглядев аудиторию, я отметил очевидный факт: все прочие студенты явно провели большую часть лета, готовясь к сему знаменательному дню. Пока я изучал глубины манхэттенского «дна», мои соученики прилежно прочли все книжки из длинного списка и прибыли в состоянии полной боевой готовности. Единственное, что хорошо изучил я, – это расписание «счастливых часов» в барах. Шесть тысяч заявлений и всего 180 мест. И мне дали зеленый свет последнему из всех. Полный отстой.

Я невольно задумался, не совершаю ли огромную ошибку. Но вышло так, что в юридической школе мне понравилось. Я с облегчением почувствовал, что выхожу на прямую дорогу – и неважно, куда она ведет. Не могу сказать, что профессора в Корнелле привили мне любовь к юриспруденции, но я был рад вернуться в академическую среду и преодолевать трудности учебы.

Я всегда отличался чувствительностью к погоде. Мое настроение на день зависело от того, светит ли за окном солнышко. Назовите это «сезонной депрессией» или просто недостатком витамина D, но поначалу прохлада Итаки вгоняла меня в тоску не хуже снегопада. Однако я знал лекарство от сей беды. Вы уже догадались. Погода шепчет: займи, но выпей.

А я-то лелеял надежду, что, выбравшись из Нью-Йорка, покончу с пьянками. Не то чтобы я считал алкоголь злом. Но в глубине души мне не нравилось, что выпивка управляет мной, а не я выпивкой.

Но, разумеется, куда бы я ни переезжал, от себя не убежишь. И вскоре все вернулось на круги своя.

А кроме того, здесь мне приходилось водить. Появились штрафы за вождение в нетрезвом виде. Много штрафов.

Когда же пасторальный пейзаж начинал навевать скуку, я спасался в Манхэттене – четыре часа на машине казались малой ценой за уик-энд, проведенный под блаженным воздействием алкогольных паров.

Я как-то умудрялся получать хорошие отметки. Конечно, не А, но В или В с плюсом [25]. Ладно-ладно, было чуток С – но немного, и даже порой, выравнивая баланс, мне перепадали А. Совсем неплохо, думал я. С учетом того, что я был последним, кого приняли на курс, я считал, что все, что лучше последнего места, – уже успех. Небо и земля, если сравнить с неуемными амбициями молодости. Огонь, горевший в груди в юные годы, не просто стих – полностью затух.