Парус для писателя от Урсулы Ле Гуин. Как управлять историей: от композиции до грамматики на примерах известных произведений - Урсула Ле Гуин Страница 17
Парус для писателя от Урсулы Ле Гуин. Как управлять историей: от композиции до грамматики на примерах известных произведений - Урсула Ле Гуин читать онлайн бесплатно
При этом авторы художественной прозы руководствуются совсем иными соображениями, чем нечестные документалисты и мемуаристы. Когда вымышленный рассказчик искажает факты, или умалчивает о них, или излагает и интерпретирует события ошибочно, это почти всегда характеризует его с той или иной стороны (а порой характеризует и нас, читателей). Автор позволяет нам увидеть или догадаться, что произошло «на самом деле»; когда в основе сюжета лежит повествование ненадежного рассказчика, мы, читатели, начинаем понимать, как другие люди видят мир и почему они (а возможно, и мы) видят его так, а не иначе.
Знакомый всем пример ненадежного рассказчика – Гек Финн. Гек – честный парень, но многое из увиденного интерпретирует неправильно. Например, он так и не понимает, что Джим – единственный взрослый в его мире, относящийся к нему с любовью и уважением, и не понимает, что сам любит и уважает Джима. Этот факт сообщает нам ужасную правду о мире, в котором живут герои и мы сами.
А вот моя принцесса Сифрид – стопроцентно надежная рассказчица, в чем вы сможете убедиться, сравнив ее точку зрения на события с точкой зрения других повествователей.
ПОВЕСТВОВАНИЕ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА
В повествовании от первого лица персонаж-рассказчик называет себя «я». «Я» рассказывает историю и активно вовлечено в происходящее. Читатель может узнать лишь то, что знает, чувствует, воспринимает и думает «я», то, о чем «я» догадывается, на что надеется и что помнит. О чувствах других персонажей и о том, что они собой представляют, читатель может догадаться лишь со слов «я» и на основе того, что «я» увидело и услышало.
Принцесса Сифрид: повествование от первого лица
Очутившись в зале, полном незнакомых мне людей, я почувствовала себя так странно и одиноко, что мне захотелось развернуться и убежать, но за моей спиной возвышался Расса, и мне ничего не оставалось, кроме как шагать вперед. Люди заговаривали со мной, спрашивали у Рассы, как меня зовут. Смятение мое было столь велико, что все лица сливались в одно; я не понимала, что мне говорят, и отвечала наобум. Лишь однажды взгляд упал на лицо женщины, смотревшей прямо на меня; в ее глазах я увидела столько доброты, что мне захотелось подойти к ней. С ней бы я смогла заговорить.
ОГРАНИЧЕННОЕ ТРЕТЬЕ ЛИЦО
В данном случае персонажем-рассказчиком является «он» или «она». «Он» или «она» рассказывает историю, в которой является центральным персонажем. Читатель знает лишь то, что знает, чувствует, воспринимает и думает персонаж-рассказчик, о чем он догадывается, на что надеется и что помнит. О чувствах других людей можно сделать вывод по наблюдениям рассказчика за их поведением. Это ограничение – восприятие происходящего глазами лишь одного человека – может присутствовать во всей книге, но персонажи-рассказчики могут меняться. Смена рассказчика обычно как-то обозначена и происходит нечасто.
По сути, повествование от ограниченного третьего лица – то же самое, что повествование от первого. У этих двух режимов повествования одинаковое ограничение: читатель знает лишь то, что известно рассказчику, видит лишь то, что видно рассказчику, и может повторить лишь то, что поведал рассказчик. Голос рассказчика насыщает повествование, а рассказ воспринимается как искренний.
На первый взгляд кажется, что переключиться с режима повествования от первого лица на повествование от ограниченного третьего лица можно, просто заменив местоимение «я» на «он» или «она» и исправив окончания глаголов во всем тексте. Но это не так. Повествование от первого лица все-таки отличается по звучанию от ограниченного третьего. Читатель иначе относится к голосу рассказчика, повествующего от первого лица, потому что и автор относится к нему иначе. Быть «я» – совсем не то же самое, что быть «он» или «она». Для чтения и написания рассказа от первого лица наше воображение прилагает усилия совсем иного порядка.
Кстати говоря, нет никакой гарантии, что рассказчик, повествующий от ограниченного третьего лица, – надежный.
Поток сознания* – сугубо «внутренняя» форма повествования от ограниченного третьего лица.
Принцесса Сифрид: ограниченное третье лицо
Очутившись в зале, полном незнакомых людей, Сифрид почувствовала себя одиноко; ей казалось, все вокруг ее разглядывают. Она бы развернулась и убежала в свою комнату, но за ее спиной возвышался Расса, и Сифрид ничего не оставалось, кроме как шагать вперед. Люди заговаривали с ней и спрашивали у Рассы ее имя. Смятение Сифрид было столь велико, что все лица сливались в одно; она не понимала, о чем ее спрашивали, и отвечала наобум. Лишь однажды взгляд ее упал на лицо женщины, смотревшей прямо на нее. В глазах женщины читались любопытство и доброта, и Сифрид захотелось подойти и заговорить с ней.
ВОВЛЕЧЕННЫЙ АВТОР («ВСЕЗНАЮЩИЙ РАССКАЗЧИК»)
В данном случае повествование ведется не с точки зрения какого-либо из персонажей, хотя персонажей-рассказчиков может быть несколько и голос может меняться несколько раз на протяжении повествования. Однако при этом описываются взгляды, восприятие, дается анализ и высказываются предположения, которые может дать только автор. Например, описание внешности героя, находящегося в комнате в одиночестве; описание пейзажа или комнаты в момент, когда там нет людей. Писатель может сообщать нам о том, что думают и чувствуют герои, интерпретировать их поведение и даже оценивать своих персонажей.
Это привычный нам голос автора, знающего о том, что происходит с его персонажами, хотя те могут одновременно находиться в разных местах; о том, что творится с их внутренним миром, и о событиях, которые уже произошли или еще должны произойти.
Такой голос характерен для всех мифов, легенд и народных сказок, детских книг, почти всей художественной литературы до 1915 года и обширного пласта литературы после 1915-го.
Мне не нравится распространенный в нарратологии термин «всезнающий рассказчик», или «повествователь-бог»: мне в нем чудится насмешка. Я предпочитаю термин «вовлеченный автор», а также использую нейтральное определение «режим авторского повествования».
В настоящее время самым распространенным режимом повествования является повествование от ограниченного третьего лица. Отчасти это реакция на засилье вовлеченных авторов в викторианскую эпоху, порой даже слишком вовлеченных: этот режим чреват злоупотреблениями.
Точка зрения вовлеченного автора – пожалуй, самый откровенно манипуляторский повествовательный режим. Но голос рассказчика, который знает всю историю, рассказывает ее, поскольку она важна, и глубоко вовлечен в жизнь каждого из своих персонажей, нельзя просто списывать со счетов, потому что он устарел и нынче не в моде. Это не просто самый старый и распространенный режим повествования, а еще и самый универсальный, гибкий и комплексный, а для писателя – самый сложный.
Принцесса Сифрид: вовлеченный автор («всезнающий рассказчик»)
Туфарианка вошла в зал неуверенно, прижав руки к бокам и ссутулившись; она выглядела испуганной и безучастной, как пойманное дикое животное. Ее сопровождал грузный хеммиец; с хозяйским видом он ввел ее в зал и стал представлять гостям как «принцессу Сифрид» или «правительницу Туфара». Гости наседали; всем не терпелось познакомиться с ней или хотя бы разглядеть поближе. Принцесса терпела их натиск, изредка поднимая голову и отвечая на их бессодержательные реплики коротко и еле слышно. Даже в галдящей толпе, наступающей со всех сторон, она сумела окружить себя кольцом неприступности и выглядела одиноко. Никто не смел к ней прикоснуться. Гости не замечали, что бессознательно избегают ее, но она это знала. Лишь один взгляд сумел проникнуть сквозь ее одинокий кокон – не любопытный, а открытый, заинтересованный, сопереживающий. В океане незнакомых лиц этот взгляд взывал к ней и говорил: «Я могу стать твоим другом».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments