Эти удивительные животные. Самые неожиданные факты о братьях наших... разумных - Вирджиния Морелл Страница 16

Для рыб некоторые из наиболее важных нейронных сигналов касаются хищников. Даже намек на хищника активизирует нейроны в задней части мозга, и рыба мгновенно уплывает. Брызгун, как только видит хищника, начинает бежать (этот момент, когда мозг подает сигнал телу, называется С-старт). То же самое происходит, когда они охотятся за своей жертвой, и это означает, что в обоих случаях включаются одни и те же нейроны, даже если один из этих процессов (погоня за добычей) намного сложнее, чем второй (побег).

– Эволюция часто так делает, а именно: адаптирует существующий механизм для нового использования, – продолжал Шустер. – Разница между двумя типами С-стартов заключается в том, что во время погони за добычей нейроны активизируются только после того, как добыча начинает падать. Рыба едва успевает рассмотреть [свою жертву], и на основе этой незначительной информации она с помощью своей небольшой нейронной сети делает все расчеты. Это доказывает, что для принятия точных и сложных решений не требуется большой мозг. Работа может быть выполнена с помощью относительно небольшого количества нейронов. Брызгуны дают нам возможность на клеточном уровне понять, как мозг в целом принимает решения.

Мы вернулись в лабораторию, чтобы еще раз понаблюдать, как брызгуны практикуются в стрельбе. Шлегель повесил прозрачный пластиковый диск диаметром 10 см над аквариумом. Он висел в воздухе на высоте тридцати сантиметров над поверхностью воды. Из коробки с замороженными мухами Шлегель достал одну и быстро засунул ее в аквариум, чтобы смочить. Затем, сложив руки вместе так, чтобы рыба не смогла увидеть муху, он засунул ее в нижнюю часть диска.

– Сложив руки, я подаю им знак, – сказал он. – И они уже знают: понятно, мы должны быть внимательными.

Как хорошие ученики, восемь брызгунов быстро выстроились в ряд в противоположном конце аквариума, повернувшись к диску. Как только Шлегель опустил руки и отступил назад, неожиданно – бах! – одна из рыб сбила муху в воду. Все рыбы помчались, чтобы получить приз, и мне показалось, что гонку выиграла совсем не та рыба, которая сбила муху.

– Да, – сказал Шлегель, показывая на меткого брызгуна, – получил муху не тот, кто ее сбил.

Шлегель положил другую муху на диск, и вдруг – хоп! – она упала вниз. На этот раз рыбы устроили такую брызгающую гонку, что я упустила из виду победителя. Но Шлегель меня успокоил:

– На этот раз добыча досталась стрелку.

Так как Шлегель не маркировал своих рыб, как это делал Найджел Фрэнкс со своими муравьями, мне было не понятно, какой метод он использовал для их идентификации. Мне казалось, в такой грубой гонке, как эта последняя, было очень трудно догадаться, какая рыба и что сделала. Однако Шлегель сказал, что рыб можно было отличить по их поведению.

– Мы их так и различаем, – сказал он. – Когда вы работаете с ними в течение нескольких недель, то видите, что они действительно разные. Некоторые никогда не стреляют, когда они все вместе, а стреляют только тогда, когда оказываются в аквариуме одни. Так они хитрят, – уточнил Шлегель. – Они позволяют другим выполнить работу, но затем пытаются получить муху вместе с остальными. Доминирующая рыба постоянно прогоняет остальных и мешает им выстрелить, охраняя то место, с которого они предпочитают стрелять.

Различия в поведении брызгунов не вызывали особых проблем, пока Шустер (других студентов в лаборатории уже не было) не начал изучать, как особенно хорошие стрелки брызгунов стреляют по движущейся цели. По крайней мере пятеро в стае считались такими, но как только цель начала двигаться, рыбы уже были не в состоянии попасть по мухе, которая перемещалась со скоростью улитки. Через несколько дней, по словам Шлегеля, «у них стало лучше получаться». И хотя он не присутствовал в лаборатории в ходе этого исследования, результаты этого эксперимента были настолько захватывающими, что он практически выучил их наизусть.

– Ну, один стал лучше. – Шлегель сделал паузу. – Этот суперстрелок поражал цели, которые двигались так быстро, как шершень. Но это был настоящий аквариумный хулиган. Он лишал рыб возможности выстрелить, отталкивая претендентов.

– В результате нам пришлось его удалить, – сказал Шустер. – Мы думали, что он портит наш эксперимент, и уже планировали потратить несколько дней, чтобы потренировать других рыб.

Вместо этого менее проворная четверка начала стрелять по движущейся цели почти так же хорошо, как хулиган.

– Они хорошо стреляли во все, что движется, – рассказывал Шлегель, – как по мухам, летящим медленно, как улитки, так и по тем, которые летали как пули. Они научились стрелять по движущейся мишени и оценивать влияние гравитации, наблюдая за самым метким стрелком. А это означает, что они поняли, как это делает другая рыба.

Так или иначе, наблюдая за собратом, они смогли мысленно представить себя на месте стреляющей рыбы. Это то же самое, как если бы вы или я наблюдали, как Коби Брайант [10]бросает мяч в сотый раз. А потом мы бы встали со скамейки, взяли мяч и так же шикарно бросили сами, да не один раз, а несколько раз подряд. Любой, кто смог бы это сделать, тут же подписал бы контракт с командой соперника.

Чтобы убедиться в чистоте своего эксперимента, Шустер со своими студентами также проверили контрольную группу из четырех других рыб, которые никогда не охотились с доминирующей рыбой. Ученые позволили рыбам наблюдать за движущейся мишенью, но отталкивали их прочь каждый раз, когда те оказывались в лучшей позиции, чтобы сделать меткий выстрел (так же, как делал хулиган в исходной группе). Позже, когда исследователи позволили этим четырем брызгунам стрелять по цели, они стреляли именно так, как сделали бы большинство зрителей, – плохо. Им потребовалось более двадцати попыток, чтобы научиться попадать в цель.

– Это доказывает, что первые четыре брызгуна овладели прицельными навыками, наблюдая за хулиганом, – сказал Шустер.

Как и в отношении других моментов копирования или подражания, ученые не знают, как людям, не говоря уже о рыбах, удается наследовать другого человека. До сих пор ученым не известно, как мозг любого животного, простой или сложный, справляется с этой задачей.

Так все-таки брызгуны копируют или подражают? Шустер и Шлегель улыбнулись и пожали плечами. Они не собирались вступать в дискуссию по поводу определений. Важно было то, что они в очередной раз доказали наличие когнитивных навыков у брызгунов.

Рыба – это одно из немногих диких животных, которую большинство из нас употребляют в пищу без чувства вины. Я люблю хороший стейк из лосося или филе свежевыловленной форели и редко задумываюсь о том, как рыба попала в мой холодильник или что она чувствовала, когда ее вытащили из воды. Меня больше беспокоит (и, как я понимаю, других людей тоже), как много рыбы вылавливают каждый год из океанов и рек в промышленных масштабах. Цифры ошеломляющие: более восьмидесяти миллионов тонн рыбы, или один триллион отдельных особей, ловят и убивают ежегодно. Из них более одной трети перерабатывают на рыбий жир и рыбную муку, которые используют в кормах для животных и аквакультур (по иронии судьбы – для кормления выращиваемых на фермах рыб). Защитники природы и экологи предупреждают, что мы можем стать причиной вымирания многих крупных морских видов, таких как атлантический голубой тунец, рыба-меч, палтус и акулы. Также мы не должны забывать, что изменение подводной среды не подлежит восстановлению. Не менее тревожными являются и недавние сообщения о том, что мы уже использовали около 75 % мировых рыбных запасов.