Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации - Владимир Жельвис Страница 16
Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации - Владимир Жельвис читать онлайн бесплатно
Вот небольшой список переводов бранных выражений из политических и экономических трудов и писем Маркса и Энгельса. Так именуют своих противников уважаемые классики:
Жаба, чванливая обезьяна, скотина, упрямая лошадь, подлая эмигрантская свинья, собака («лавры кровавой собаки»), «последний вой лондонских ослов», банда ослов, валаамова ослица, куколка навозного жука и даже вошь с головой, вздутой от водянки.
Не брезговали эти учёные теоретики и насмешками над реальными и воображаемыми физическими и иными недостатками оппонентов:
Карлик, огромная гора мяса и жира, заика, эпилептик, над его уродливой головой скоро разразится настоящая гроза, Бруно Бауэр, заикаясь, лепечет, …форму, которая характеризует этого возвышенного карлика как настоящего дурака, старая баба, низкий блюдолиз, пройдоха, старый плут, плебей, шут, арлекин, паяц, лживый комедиант, коронваный шулер, чудовищный выродок, высокопарный негодяй, мерзкая дрянь.
Похоже, что классики были ещё и порядочными ксенофобами. В их трудах можно встретить «венгерскую дрянь», «жалких итальянцев», «надменных хорватов», «поганую Швейцарию» и… «русских каналий».
Закончить этот внушительный список можно примерами, которые напоминают нам, что оба вождя – воспитанники немецкой культуры, где самые грубые инвективы – из «туалетной лексики»:
…получить грубый пинок в самое мягкое место, подложить под зад несколько горячих углей, религиозные запоры, литературный понос, испарения чумной демократической клоаки, … которой «Кельнише Цайтунг» ещё недавно лизала зад.
И при всём при том сквернословие Маркса и Энгельса, при всей его грубости и цинизме, значительно уступает сквернословию их политических последователей, живших в иную эпоху и использовавших форму изложения своих учителей в совершенно других политических и культурных условиях. Наши отечественные последователи вечно живого учения стремились и по форме придерживаться первоисточников.
Меньшевичка Л. И. Аксельрод писала по этому поводу:
Полемика Ильича (Ленина – В.Ж.) всегда отличалась в то же время крайней грубостью, оскорбляющей эстетическое чувство читателя […] Не соответствуют истине и потому именно грубы и возмутительны эпитеты, которыми Ильич награждает мыслителей из позитивистского лагеря: Авенариус – кривляка, Корнелиус – урядник на философской кафедре. […] Уму непостижимо, как это можно нечто подобное писать, написавши не зачеркнуть, а зачеркнувши не потребовать с нетерпением корректуры для уничтожения таких нелепых и грубых сравнений!
Мнение известного поэта В. Ходасевича
Ленин был великий огрубитель и опошлитесь. […] Мысль Ленина всегда сильна и всегда вульгарна. […] Стремление к огрублению, презрение к эстетике (может быть, незнание о ней), полемическая хлёсткость невысокой цены – вот главнейшие черты ленинского стиля.
Вот лишь несколько примеров из полемических трудов вождя мирового пролетариата:
Мошенник, сладенький дурачок, кабинетный дурак, с кашей в голове, разжижение мозга, ренегат, слепой щенок, ослиные уши, мерзавец, блудливый сплетник, лакей, наймит, лоботряс, сволочь, жалкий комок слизи, говно, коронованные манекены, кадетские подголоски, либеральные лакеи, инквизиторы в зипуне, капризный барин, старая бюрократическая крыса, сторожевой пёс самодержавия.
Особенно доставалось от Ильича русской интеллигенции, которую он неоднократно называл «говном»:
Кучка ноющей интеллигентской дряни, сомнения дряблой буржуазной интеллигенции, «Общество» и интеллигенция – просто жалкий, убогий, трусливо-подленький прихвостень этих верхних десяти тысяч.
Но особенно бурные эмоции вызывает у Ленина специфический слой не разделяющих его взгляды:
Учёно-философская тарабарщина, профессорская галиматья, невежество, безграмотность, верх бессмыслицы, языкоблудие, претенциозный вздор, чудовищно глупые выводы, абсурдное мнение, чистейший вздор, одна сплошная фальшь; Мах – путаник, Авенариус – кривляка. На то они и моськи, чтобы лаять на пролетарского слона.
Впрочем, соратники тоже попадают под раздачу:
Если Маша оказалась такой, то я лично очень рад, что эта сука отказалась идти в наш журнал. Радек держит себя в политике как тышкинский торгаш, наглый, нахальный, глупый. Если Радек не понимал, что он делал, тогда он – дурачок. Если понимал, тогда – мерзавец. Пятаков – «поросёночек», у которого ни капли мозгов. Дурак я был, что советовал смягчить против этого мерзавца Плеханова!!
Не уступал Ленину по грубости и Л. Д. Троцкий. Его инвективы более живописны, что доказывает его несомненный журналистский талант и богатый словарный запас:
Каутский ползал на четвереньках перед Вильсоном, Азеф был и оставался прохвостом, Сыромятников – тупая и злая недотыкомка, который снова жуёт гнилыми зубами вопрос о «волках»-социалистах и «овцах»-рабочих, Николай II – коронованный урод, вырожденец по всем признакам, со слабым, точно коптящая лампа, умом, у него преступно-дрянная натуришка из мусорного ящика человечества, Пуришкевич покрыт плевками общественного презрения.
К этому можно добавить негодяя, рептилию, лакея, сивого мерина, преступного бродягу, шута, труса, конокрада, шулера и многое другое.
Не стало Ленина и Троцкого, но стиль общения руководителей нашего государства не изменился. Из воспоминаний внука Н. С. Хрущёва:
В советском руководстве было много людей, которые не тольько говорили, но и мыслили по-матерному. Ворошилов, Будённый, да и Сталин оставляли резолюции с нецензурными словами на документах. Молотов, отклоняя одно из прошений о помиловании, написал на полях, что осуждённый – ублюдок и блядь. По-моему, одна из самых ярких в этом смысле резолюций – та, которую Сталин наложил на донесения разведки НКВД от 16 июня 1941 г. с предупреждением о готовящемся нападении Германии на СССР: «Можете послать ваш источник из штаба германской авиации к ёбаной матери». На крупном селекторном совещании секретарей райкомов в середине 50-х годов Л. Каганович разъяснял его участникам, что «вопрос не хуй, сам не встанет». Как вспоминал переводчик высокопоставленных лиц, Ворошилов, Каганович и другие товарищи не стеснялись материться даже в присутствии лидеров зарубежных стран (например, резидента Индонезии Сукарно, в свите которых были люди, понимавшие по-русски). Среди слов и выражений известного рода руководители хрущёвского периода, а позднее и Л. Брежнев предпочитали такие, как «мудак» и «ёб твою (его, их и т. д.) мать».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments