Кислый виноград. Исследование провалов рациональности - Юн Эльстер Страница 15

В основе теории – по крайней мере, в версии, которой я вдохновлялся, – лежат две основные предпосылки ^[79].

Первая состоит в том, что определенные аргументы просто-напросто нельзя высказывать публично в политической среде. В политической дискуссии прагматически невозможно утверждать, что данное решение было выбрано только исходя из выгоды для того, кто его предложил, или группы, к которой он принадлежит. Самим фактом вступления в публичную дискуссию – тем, что спор предпочитается торгу, – исключается допустимость таких утверждений. Рабочим или женщинам, например, нельзя требовать для себя преимуществ просто в силу своего статуса. Они должны доказать, что статус дает им право на преимущества из-за некоторых этических особенностей, которые, будучи обнаружены и в других группах, также давали бы их членам право на похожие льготы. Аргументация на основании наличия права, в отличие от переговоров с позиции силы, логически предполагает готовность принять притязания других, которые находятся в сходном положении в данном отношении ^[80]. Этот довод показывает, что в политических дебатах приходится хотя бы формально отдавать дань заботе об общем благе.

Вторая посылка состоит в том, что со временем забота об общем благе заставит изменить взгляды. Нельзя бесконечно восхвалять общее благо du bout des lèvres [на словах], ибо, как говорил Паскаль о своем пари, рано или поздно вы окажетесь с теми предпочтениями, которые поначалу подделывали. В отличие от первой это уже не концептуальная, а психологическая посылка. Так почему же соблюдение формальностей должно приводить к реальным результатам? Можно заявить: люди склонны согласовывать то, что они хотят сказать, с тем, что говорят, чтобы уменьшить диссонанс, – однако это опасный аргумент в настоящем контексте. Ослабление диссонанса, как правило, не порождает автономных предпочтений, как подробно объясняется в главе III. Для победы над предрассудками и эгоизмом нужно прибегнуть к силе разума. Давая голос разуму, вы сами испытываете его воздействие.

Подытожим: концептуальная невозможность выразить продажные аргументы в публичных дебатах и психологическая трудность, возникающая в связи с тем, что нельзя выразить предпочтения, затрагивающие других, без того, чтобы их не усвоить, все вместе приводят к тому, что публичные дискуссии способствуют осуществлению общего блага. Volonté générale [всеобщая воля], таким образом, будет не просто оптимальным по Парето осуществлением данных (или выраженных) предпочтений ^[81], но слиянием предпочтений, которые сами сформированы заботой об общем благе. Например, посредством рациональной дискуссии можно было бы учесть интересы будущих поколений, тогда как оптимальное по Парето осуществление данных предпочтений может исключать заботу о будущих поколениях. Кроме того, и что самое главное, в этом случае можно избежать проблемы защищенности от стратегического поведения. Одним махом можно получить и более рациональные предпочтения, и гарантию того, что они будут выражены.

Теперь я хочу набросать несколько возражений – всего семь – против только что описанной теории. Первое возражение касается пересмотра вопроса о патернализме. Не будет ли навязывание гражданам обязательного участия в политической дискуссии неоправданным вмешательством в их жизнь? (Утверждалось даже, что это форма репрессии, как в лозунге немецкого студенческого движения: Diskussion ist Repression. Разумеется, имеются контексты, в которых он вполне оправдан, но я здесь не буду их касаться.) Многие попытались бы в ответ на это возражение сослаться на наличие связи между правом голоса и обязанностью участвовать в дискуссии. Для получения права голоса человек должен исполнять некоторые гражданские обязанности, а не просто нажимать на кнопку для голосования.

Подобного рода довод, выдвигаемый в дискуссиях о демократических институтах, подпитывается двумя разными соображениями. Согласно первому право голоса должны иметь только люди, в достаточной мере вовлеченные в политику и потому готовые уделять ей часть своих ресурсов – прежде всего время. Согласно второму необходимо поощрять информированные предпочтения в качестве исходных данных избирательного процесса. Первый аргумент поддерживает участие и дискуссию как признаки интереса, однако не придает им самим по себе инструментальной ценности. С тем же успехом можно было бы требовать, чтобы люди платили за право голоса. Второй аргумент выступает за дискуссию как средство самосовершенствования: она не только позволит выбрать правильных людей, но и сделает их более квалифицированными.

Перечисленные аргументы имели бы некоторую ценность в близком к идеалу мире, где вовлеченность в политику равномерно распределена по всем нужным направлениям, но в контексте современной политики они, похоже, упускают из виду главное. Люди, сумевшие преодолеть высокий порог для участия, окажутся преимущественно среди привилегированной части населения. В лучшем случае это приведет к патернализму, в худшем – из-за высоких идеалов участия возникнет самоизбранная активистская элита, которая тратит время на политику из-за стремления к власти, а не к решению проблем. Как и в других ситуациях, обсуждающихся ниже, лучшее здесь – враг хорошего. Я не утверждаю, что идеал невозможно преобразовать так, чтобы в нем допускались как рациональная дискуссия, так и низовое участие. Я лишь хочу указать на то, что любое институциональное устройство должно учитывать варианты соотношения между ними.

Мое второе возражение таково: даже если допустить, что время для дискуссии не ограничено, отнюдь не обязательно по ее итогам возникнет единодушное и рациональное согласие. Разве не может быть легитимных и неразрешимых различий во мнениях касательно природы общего блага? Разве не может быть плюрализма даже в самых главных ценностях?

Я не буду обсуждать этот вопрос, поскольку в любом случае он снимается моим третьим возражением. Поскольку в действительности дискуссия всегда ограничивается по времени – и зачастую тем больше, чем важнее обсуждаемые вопросы, – единодушие достигается редко. Для любой констелляции предпочтений, не дотягивающей до него, потребуется механизм общественного выбора для их агрегирования. Обсуждением можно заниматься только какое-то время, а затем все равно придется принимать решение, даже если сохраняются сильные расхождения во мнениях. Тогда это возражение показывает, что трансформация предпочтений может стать только дополнением к агрегированию предпочтений, но никогда не может заменить его полностью.

Без сомнения, большинство сторонников теории отнесется ко всему сказанному с пониманием. Да, скажут они, даже если хабермасовская «идеальная речевая ситуация» никогда не реализуется полностью, движение в сторону ее достижения улучшает исход политического процесса. Четвертое возражение ставит под сомнение ценность такого ответа. В некоторых случаях слишком непродолжительное обсуждение опасно и даже хуже отсутствия обсуждения вообще, если по его итогам некоторые, но не все, люди объединяются друг с другом в том, что касается общего блага. Проблему иллюстрирует следующая история: