#Я – мама, и я хочу на ручки! Ответы на вопросы, которые сводят родителей с ума - Мария Варанд Страница 15

Отсутствие границ, безграничность – это не свобода. Это хаос, вседозволенность. Когда хаос –  появляется очень много тревоги, и очень много энергии уходит на то, чтобы этот хаос как-то сделать понятным.

Ты имеешь в виду – у детей уходит много энергии? Детям хаос на самом деле не нравится или неполезен?

И не нравится, и неполезен. Дети, которым не ставят границ, часто тревожны, капризны, с ними сложно окружающим и им сложно. Они как будто пытаются нащупать сами границы. И если им взрослые обозначают «стоп» – они становятся заметно спокойней.

Детям нужна безопасность, им нравится хаос внутри структуры. Можно беситься, когда не страшно. Когда есть взрослые, к которым, если что, можно подбежать за передышкой, за «подуть на больную коленку», за любой помощью и отдыхом. Сами взрослые (если они берут на себя взрослую роль) – это граница для детей. Которая служит им защитой. Без взрослых, без границ детские общества могут стать чрезвычайно жестокими.

Так что очень важно ставить границы дозволенного, объявлять правила, показывать, что есть старший, который и заботится, и принимает решения, и несет ответственность, которая ребенку не под силу.

Еще есть такой аргумент, который у меня почву из-под ног выбивает: «Но детям же прикольно!» Как будто своими границами я забираю эту «прикольность» происходящего у счастливых детей. Им прикольно беситься, колошматить друг друга сапогами, плеваться друг в друга, есть друг у друга из тарелки и так далее.

У Миши, когда он бурно радуется у меня на руках, от избытка чувств появляется желание «бить маму». Причем «бить по руке» (что я разрешаю) – не то. Надо «бить маму по лицу». Ему это очень прикольно. Не отбирать у него эту прикольность? Не лишать его «счастливого детства»?

Я как-то была свидетелем практически изнасилования (и даже – пострадавшей), совершаемого мальчиком лет четырех – пяти. Это было на массовом мероприятии, где были взрослые и дети. Мальчик подходил ко всем женщинам и целовал их. Я не знаю, всем ли им это нравилось, знаю тех, кому не нравилось, но они не могли или не успевали его остановить. Родители при этом умилялись. Но мне вообще не было «умилительно», у меня это вызывало брезгливость и отвращение. Когда мальчик подошел ко мне, я сказала: «Нет, меня нельзя целовать». Мне пришлось это повторить раз пять и применить физическую силу, чтобы держать его на расстоянии от себя. Надо было дать ему поцеловать себя? Он же ребенок! Я что, не могла потерпеть? И не отбирать у него «прикольность»?

Маша, наше «прикольно» ограничено «не прикольно» другого человека. Если тебе кажется что-то «чересчур» в играх детей – ты имеешь право об этом говорить, даже если остальным так не кажется. Говорить в уважительной форме: не «Вы с ума посходили?! А ну быстро прекратили это все!», а спокойно говорить, что тебе не нравится такая игра, ты беспокоишься за безопасность и просишь их перестать.

Я про себя знаю, что готова, например, чтобы в моем доме бесились только определенное время, но чувствую я себя при декларации этих границ чуть ли не ведьмой. В голове такие мысли: «Как же так, это же дети, пусть у них будет лучшее детство, мы же не какие-нибудь там „старперы“ с правилами поведения, как в армии, с отбоем и всеми ужасами советского воспитания». Какая-то такая у меня картина перед глазами. Не принято ставить свои границы среди взрослых – это как-то немодно, что ли, несовременно. Если что, мы все у всех переночуем, отдадим свою зубную щетку и поделим трусы.

Про границы – что это, зачем, как связано со свободой и насилием – какая-то полная мешанина часто в головах. Кажется, не хватает, прости за тавтологию, как раз границ, отделяющих важные, необходимые, полезные границы, которые мы ставим детям, от «ужасов советского воспитания». Давай попробую провести.

Я уже сказала, что граница – это то, что разделяет две стороны: мое и не мое. И первый маркер здоровой границы – это то, что учитываются обе стороны.

«Советские родители», как ты говоришь, не особо признавали сторону «мое» ребенка. Что ребенок – отдельный человек, со своими особенностями, потребностями, желаниями, своим вкусом, со своим «мне подходит» и «мне не подходит». Что было массово принято в нашем детстве, да и сейчас этого не меньше: родители навязывали детям свои ожидания и желания. Ребенок должен заниматься, должен соблюдать правила, должен быть воспитанным, должен, должен, должен. Ребенок как отдельный человек в этот момент не очень принимался во внимание. И та психологическая проблема, которая есть потом у этого ребенка, когда он вырастает: он себя не особо знает и понимает, не знает, чего хочет, не доверяет себе, сильно ориентируется на мнение окружающих и катастрофически себе не нравится. Он не такой, каким «должен» быть. Знакомо же?

Да, знакомо, конечно. Это про меня. Моим родителям когда-то хотелось, чтобы я занималась чем-то другим, чтобы результат от моей работы и учебы для них был более ощутимый. Я их, наверное, разочаровала.

Да. Потому что тому, что было внутри наших собственных границ, то есть наши желания, фантазии, чувства, мысли, – всему этому не придавалось большого значения.

И когда мы выросли, мы решили стать другими родителями. И «другие родители» действительно много внимания уделяют детям, тому, какие они, их желаниям, фантазиям, чувствам, мыслям. То есть всему, что внутри границ самого ребенка. Но при этом они боятся показать ребенку, что есть их собственные желания, отличные от желаний ребенка. Есть их, родительское, «нравится» и «не нравится», «приемлемо» и нет. Боятся сказать ребенку «нет», «нельзя» и вообще как-то его ограничить.

Какие у этого последствия? Для меня было открытием, когда я начала работать, что детей бьют не только те родители, которых самих в детстве били, но и родители, которых в их собственном детстве никак не ограничивали. Потом я поняла, в чем дело: у таких родителей в детстве практически не было опыта переживания фрустрации, того, что их ожидания не сбываются. А собственные дети – это постоянный источник фрустрации. И выросшим «безграничным детям» это невыносимо выдерживать, и они прибегают к очень раннему способу выражения агрессии – бьют источник фрустрации. То есть психологический возраст таких взрослых – 1 – 1,5 года!