Хождение по звукам 2.0. 33 истории о популярной музыке: от The Beatles до Билли Айлиш - Лев Ганкин Страница 15

Почему это важно? Потому что это, кажется, первый образец того, как поп-музыка начинает осмыслять собственную историю. И Эрик Бёрдон оказывается тут не просто популярным певцом – но хроникёром того, что происходит вокруг, летописцем Нестором поп-сцены. В скором времени ему предстояло выступить в этой роли ещё раз.

В середине 1965 года в The Animals начали происходить тектонические сдвиги: ушел Алан Прайс (в известном фильме про Боба Дилана «Не оглядывайся» запечатлен неловкий момент – Дилан спрашивает у Прайса, как поживает его ансамбль, не зная, что тому только что сказали проваливать на все четыре стороны), а первый сингл, который музыканты записали без него, пророчески назывался «We Gotta Get Out of This Place», «Пора убираться отсюда». Впрочем, реализовал заявленный в этом заголовке план только Эрик Бёрдон: если осенью 1964-го The Animals летали в США в ранге развлекательной группы для подростков (каждому участнику ансамбля выдали по автомобилю с открытым верхом – и по топ-модели, чтобы красиво прокатиться из аэропорта в отель), то спустя два года фронтмен ансамбля вновь пересёк океан, но на сей раз для того, чтобы круто изменить свою жизнь и с головой погрузиться в психоделическую культуру. Уже по песне «The Bo Diddley Story» было понятно, что в роли вокалиста поп-группы ему было тесновато – требовалось нечто большее. И вышло так, что его устремления внезапно совпали, так сказать, с широким общественным дискурсом, ведь вторая половина 1960-х – время, когда поп-музыка обрела философскую глубину или, по крайней мере, попыталась это сделать и сама уверовала в то, что у неё получилось.

Альбом 1967 года новых The Animals – без Алана Прайса, Хилтона Валентайна или, например, басиста Чеса Чендлера, который в будущем превратится в успешного менеджера и станет работать с Джими Хендриксом и группой Slade, зато с Эриком Бёрдоном и набранными им в США местными музыкантами – назывался «Winds of Change»: если вы думали, что метафору «ветра перемен» в поп-музыке первой использовала группа Scorpions в песне о перестройке, то у меня для вас есть новости. Для Эрика Бёрдона этот самый ветер подул после того, как он побывал в Сан-Франциско, в знаменитой хиппи-коммуне Хейт-Эшбери, попробовал там кое-какие запрещённые вещества, и простому парню из Ньюкасла в итоге от всего этого основательно сорвало крышу. Трудно поверить, но на альбоме «Winds of Change» есть, например, песня «Good Times» о том, как вреден алкоголь, которым все упиваются в британских пабах – то ли дело галлюциногены! А другой трек, «San Franciscan Nights», начинается с декламации: «эта программа посвящена городу Сан-Франциско и его жителям, которые, возможно, сами не знают этого, но они прекрасны! Я призываю европейцев: покупайте билет авиакомпании „Транс-любовь“ и прилетайте сюда – тогда вы поймёте, о чём я пою».

В этом во всём, конечно, есть одна проблема: песни Эрика Бёрдона и новых The Animals хиппи-периода – это, если честно, набор самых постылых психоделических клише. Тем же битлам психоделическая культура действительно помогла расширить сознание и приоткрыть двери восприятия – Бёрдон же охотно стал её частью (кстати, он утверждает, что именно его Джон Леннон зашифровал в песне «I Am the Walrus», назвав «эггманом», человеком-яйцо), но ему психоделия, кажется, скорее нанесла вред, временно сбила его с пути. Заглавную композицию с альбома «Winds of Change», в которой Эрик вновь становится летописцем Нестором и занимается беспорядочным неймдроппингом – тут вам и Дюк Эллингтон, и Роберт Джонсон, и Чак Берри, и Рэй Чарльз, и битлы, и Дилан, и Хендрикс, и даже Фрэнк Заппа – под аккомпанемент беспорядочных партий индийского ситара, очень трудно в 2021 году воспринимать всерьёз. Единственное, что в ней интересно, – это, опять-таки, пересказ истории поп-музыки: вот так она, соответственно, воспринималась по горячим следам. Впрочем, вспомним о том, что музыка The Animals всегда цепляла искренностью и страстью – логично, что и в психоделическую авантюру Эрик Бёрдон просто обязан был нырнуть, что называется, с головой, всерьёз и надолго.

Так или иначе, в это время у The Animals всё же встречались и довольно яркие композиции, и одна из них – это, несомненно, «Monterey», песня, сочиненная по итогам участия группы в знаменитом хиппи-фестивале в Монтерее (предтече ещё более знаменитого Вудстока). Если закрыть глаза на очередные прекраснодушные гиперболы – «юные боги улыбались людям, музыка рождалась из любви, дети танцевали всю ночь и весь день, в Монтерее возникла новая религия», – то останется очень крепкий музыкальный трек: боевой, энергичный, со смелыми духовыми аранжировками. И это на самом деле неудивительно – инструменталисты вокруг Бёрдона всегда подбирались отличные: одно время в новой, американской версии The Animals на гитаре играл, например, не кто-нибудь, а молодой Энди Саммерс – тот самый, который много лет спустя станет ключевым участником трио The Police.

Занятно, что, хотя этот «просветлённый» психоделический период продлился у группы четыре альбома – от «Winds of Change» до двойного диска «Love Is», – есть ощущение, что на протяжении этих записей Эрик Бёрдон постепенно изживает самые наивные заблуждения. Так, например, в песне «Year of the Guru» с пластинки «Everyone Of Us» 1968 года он уже более трезво оценивает реальность и, в частности, довольно едко развенчивает мифы вокруг разнообразных психоделических гуру, которые тогда расплодились в огромном количестве – неужто предчувствовал трагедию секты Чарльза Мэнсона? Помимо прочего, композиция интересна тем, что внутри Бёрдон пускается в своеобразный проторэп.

В целом же история группы The Animals прекрасно рифмуется с названием этой книги – это действительно самое настоящее «хождение по звукам». В плейлисте к этой главе есть и фолк-рок, и бит-музыка времён британского вторжения, и блюз, и соул, и психоделический рок, и даже тот самый проторэп – а между тем после окончательного распада ансамбля Бёрдон будет играть ещё и фанк в качестве солиста мультирасовой группы War. Я иногда думаю о том, что его странная привычка создавать песни-хроники и упоминать в них коллег-музыкантов – поммо «The Bo Diddley Story» и «Winds of Change», можно назвать ещё и кавер-версию композиции «River Deep Mountain High» с вставленным в нее от широкой души оммажем Тине Тёрнер и Арете Франклин – происходит не от того, что он хотел примазаться к великим, а от того, что ему просто всё на свете было интересно. И это, конечно, главный бёрдоновский козырь. Да, увлекающаяся натура порой заводила его не туда, куда надо было, но с другой стороны, круто же, что человек никогда не стоял на месте, что у него как будто мелкая моторика была нарушена – всё время требовалось как-то дрыгаться. К слову, он лично дружил почти со всеми героями эпохи – и с Ленноном, и с Заппой, и с Джимом Моррисоном, и с Хендриксом; когда последнего не стало, то подруга Хендрикса – и, по совместительству, бывшая жена Бёрдона – именно Эрику первым делом и позвонила.

Для меня, признаться, в творчестве The Animals так и не нашлось ничего более яркого, чем ранние синглы типа того же «House of the Rising Sun» с неотразимым органом Алана Прайса, но и зрелый материал группы любопытен как минимум в качестве слепка эпохи. Условный альбом «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band» для историка недостаточен – он демонстрирует только всё лучшее, что было в музыке второй половины 1960-х, а альбомы The Animals – и лучшее, и худшее; тем они и ценны.