Города вам на пользу. Гений мегаполиса - Лео Холлис Страница 13

Сингапур-Гоббстаун может показаться непревзойденным примером того, как создавать город мирового класса, доказательством того, что только твердая рука и сильная власть могут гарантировать успех мегаполиса. Гоббстаун — полная противоположность Локквилю, где отношения между политической элитой и улицей принимают форму свободного и честного диалога. Сам по себе Локквиль, возможно, никогда не будет таким впечатляющим и грандиозным, как Гоббстаун: здесь спланированные в центре проекты не реализуются без обсуждения, инфраструктура, скорее всего, перегружена и нуждается в ремонте, кроме того, «слушающий» город — одновременно и «говорящий», так что учитывать приходится множество точек зрения. Один пример Локквиля можно найти всего в 12 километрах к западу от Манхэттена. Ньюарк, чей звездный час пришелся на начало XX века, когда он был крупным портом, страховым и промышленным центром, по-прежнему может похвастаться элегантными высотками в стиле раннего боз-ар и многоквартирными домами в стиле ар-деко, совсем недавно приведенными в порядок после десятилетий небрежения. Упадок города начался после Второй мировой войны, когда из него были выведены промышленные предприятия, а цены на недвижимость резко упали; в этот же период его население сократилось вдвое. Представители среднего класса бежали в пригороды, а центр заполонили мигранты — чернокожие и латиноамериканцы, приехавшие с Юга в поисках работы. Ситуация в городе, которым управляли слабые политики, стала стремительно ухудшаться. В 1967 году на его улицах бушевали беспорядки, спровоцированные очередным случаем жестокого обращения полиции с представителями черного большинства. В 1981 году количество убийств в Ньюарке составило 161 в год, а четверть семей жили за чертой бедности. В 1990-х Ньюарк называли «самым опасным городом Америки».

С 2006 года за возрождение города отвечает мэр Кори А. Букер, и его управленческие методы потрясающим образом раскрывают принципы функционирования гипотетического Локквиля. Букер родился в Вашингтоне, но вырос в одном из богатых районов Харрингтон-Парка (штат Нью-Джерси). Он окончил Стэнфордский университет, где отлично играл в американский футбол, затем получил Родсовскую стипендию в Оксфорде и наконец завершил образование на юридическом факультете Йельского университета. Его воспитывали идеалистом: родители Букера относились к поколению борцов за гражданские права и стали первыми чернокожими менеджерами в IBM. По его собственному признанию, мать и отец внушили ему, что «наша страна создавалась, следуя великолепным идеалам, но в условиях дикой и несовершенной реальности»¹⁷. Незадолго до выпуска из Йеля он поселился в квартире на шестнадцатом этаже комплекса «Брик тауэрс» в центре Ньюарка, вдохновившись историей 78-летней Вирджинии Джонс, отказавшейся переехать оттуда, даже несмотря на то что ее сына местная банда убила в вестибюле здания. Букер начал кампанию за права жильцов и прожил в «Брик тауэрс» до самого его сноса в 2006 году.

Первая попытка Букера баллотироваться на пост мэра в 2002 году закончилась неудачно, но в 2006-м, когда действующий глава города Шарп Джеймс вышел из гонки (и двумя годами позже был осужден за коррупцию), он получил 72% голосов. Предвыборная кампания Букера привлекла внимание СМИ: Опра Уинфри назвала его «гением». Сам он обещал горожанам безопасность, обновление города и уважение. Многие считали нового мэра «болтуном», но на самом деле Букер просто осознает важность общения с людьми. Он не только ведет регулярный прием населения, приглашая горожан поделиться своими тревогами, но и часто по вечерам объезжает улицы вместе с патрульными полицейскими, разговаривая со всеми встречными. Однажды, когда в городе убили троих молодых людей, он обратился к людям с церковного амвона. После сноса «Брик тауэрс» мэр переехал в столь же неблагополучный район — Хоторн-авеню, — чтобы оставаться поблизости от работы.

В 2006 году Букер объявил, что Ньюарк станет лидером в области урбанистической трансформации, а два года спустя, когда президент Обама пригласил его в собственную команду, он отказался, предпочтя баллотироваться в мэры на второй срок. Сегодня Ньюарк по темпам роста опережает все города США, а количество насильственных преступлений там резко сократилось. В 2010 году гендиректор Facebook Марк Цукерберг пожертвовал школам города 100 миллионов долларов, многие бизнесмены теперь рассматривают Ньюарк как подходящее место для инвестиций. Этот возрождающийся Локквиль находится на пути к оздоровлению, и, хотя Ньюарк вряд ли достигнет экономической мощи Сингапура, его нельзя назвать «бездушной машиной».

В 2010 году Букер был переизбран на пост мэра чуть меньшим, чем в 2006-м, числом голосов. Чтобы снизить затраты, он был вынужден принимать трудные решения по бюджетным расходам, в полиции прошло сокращение штатов, и уровень преступности снова начал расти. В 2011 году ему пришлось выступать свидетелем на процессе над собственным заместителем, обвиняемым в вымогательстве. В то же время Букер привлек более 700 миллионов долларов инвестиций в новые строительные проекты, создав рабочие места для 2500 горожан. Однако самый невероятный поступок глава города совершил в 2012 году: отмахнувшись от службы безопасности, он спас женщину из горящего дома в собственном квартале Аппер-Клинтон-Хилл. На прессконференции, которая состоялась на следующий день, Букер, наглотавшийся дыма и получивший серьезные ожоги, заметил: «Я — ее сосед и сделал то, что сделало бы большинство соседей»¹⁸.

К счастью, большинство городов напоминают скорее Локквиль, а не Гоббстаун, хотя у них, увы, нет таких харизматичных политиков, как Букер. Образ Букера, который разговаривает с подростками на углу и живет в одном из самых бедных районов города, весьма убедителен и вызывает доверие у горожан. Однако во многих городах о мэре чаще судят не по его имиджу, а по масштабу муниципального строительства, по тому, ходит ли транспорт без опозданий. Поэтому политики всегда использовали архитектуру, чтобы управлять отношениями между мэрией и улицей. Веками значение имело величие, воплощение в камне власти, которая должна внушать трепет. Вспомним традиционные места, где сосредоточена власть, — здание Национального собрания в Париже, зал заседаний сената в Вашингтоне, здание парламента в Вестминстере. Хотя все они считаются символами демократии, в этих местах машина власти работает за закрытыми дверями, если не считать нескольких сидячих мест для специально приглашенных гостей на галереях. Нам с улицы не разглядеть, как разворачивается демократический процесс, освященный именем народа.

В последние десятилетия, однако, немало архитекторов высказали предположение, что между зримостью демократии и доверием к ней есть связь: созданная ими «архитектура прозрачности» рвет паутину закулисного управления и внедряет новую открытость. В 1992 году, через три года после падения Берлинской стены, реконструировать Рейхстаг пригласили архитектурную фирму Foster + Partners, которая должна была создать символ воссоединения страны и одновременно место работы для органа, обеспечивающего демократическое будущее Германии, — бундестага. Стеклянный купол, возведенный над историческим зданием 1870 года постройки, находится над главным залом заседаний, что позволяет посетителям, глядя вниз, наблюдать демократию в действии. Тот же прием Foster + Partners повторила в 2002 году в проекте новой лондонской мэрии, построенной для недавно созданной Администрации Большого Лондона и аппарата главы города (их начальники называли здание «стеклянным яичком» (Кен Ливингстон) и, более чопорно, «стеклянным семенником» (Борис Джонсон)). Это овальное сооружение полностью построено из стекла и просматривается насквозь с любого направления.