Простейший Завет. Физика любви - Римма Карамова Страница 13

Возможно, я слишком часто упоминаю об алкоголе в этой книге. Может создаться впечатление, что я провела всю жизнь в алкогольном угаре. Я даже допускаю, что это так и есть. Однако книга обо мне, и поэтому что есть – то есть, и не написать об этой моей неособенной особенности я не могу.

Впервые алкоголь я попробовала в двенадцать лет во время Сабантуя в башкирской деревне, где родилась моя мама. Мне в компании таких же балбесов, как и я, но чуть постарше, предложили выпить водочки под шашлычок. Я не стала признаваться, что не пробовала до этого дня ничего спиртного, и накатила всю рюмку залпом. Горло обожгло, дыхание сбилось, и из глаз полилось. Никто этого не заметил, рюмка была одна, и в неё уже наливали следующему балбесу. После второй я заснула в люльке чьего-то мотоцикла. Все вечера, а правильнее – ночи, лета этого года прошли под водочку. Днём мы помогали по хозяйству своим бабушкам, а вечером приходили в местный клуб и начинали в прямом смысле слова соображать, как заядлые алкаши из кино про Афоню. Разведённый спирт «Рояль», шоколадный батончик «Сникерс» один на всех и пачка сигарет «Бонд» делали вечера весёлыми и почти взрослыми. Всех нас объединяло одно обстоятельство: мы все очень хотели повзрослеть. Мы хотели принимать решения, быть услышанными своими родителями, мы хотели, чтобы с нами считались.

В семье, где друг друга уважают и любят, нет разделений по возрасту и авторитету. Каждый в ней авторитет. В таких семьях взрослые не живут вместе из понятия «так надо», эти семьи созданы по желанию быть рядом. Потому что вместе лучше, чем по отдельности, и больше нипочему.

Моя семья, где я выросла, была не такая. В ней никто никого не любил. Маме было пора замуж, а папа был не против на ком-нибудь жениться. Родителей расписали в сельсовете, и они сразу уехали за заработками и лучшей жизнью в Сибирь. За что я им безмерно благодарна, путь из глухой деревни до Парижа занял бы гораздо больше времени. На Севере родились с разницей в шесть лет мы с сестрой. Любви между нами особенно не было. Я вообще не понимаю, как можно в шесть лет любить то, что постоянно орёт, а взрослые почему-то заставляют тебя за этим смотреть и с ним гулять. И со временем становится только хуже, потому что обязанности у ребёнка с возрастом растут, а то, что просто орало, начинает теперь всё вокруг ломать, совать свои мелкие сосиски в розетки, за что наказывают тебя, а не это мелкое чудовище.

К тому времени, когда я познакомилась с кайфом от алкоголя, сестра уже с нами не жила. Она отпочковалась, как только появилась первая возможность. До пятнадцати лет я пила, только приезжая к бабушке, всё с той же компанией. Мы так же соображали за клубом, ржали до упаду, танцевали и вовсю обнимались с парнями. Это была настоящая взрослая жизнь, где мы уже открыто ненавидели самих взрослых, огрызались и не уважали. Потом были бары в родном городе, джин с тоником девочкам, виски с колой мальчикам под «Владимирский централ». Теперь алкоголь стал постоянным спутником посиделок в баре, а не только летом в деревне.

В моей семье почти все мужики умирают от алкоголя. Дед повесился во время горячки, дяди мрут от передоза и отравления, а сейчас уже и моё поколение хоронят мои тёти. Пожалуй, не пьёт в семье у меня только мама. Папа сейчас тоже редко, но в молодости нам было на что посмотреть. Мы видели все эти застолья, чем они заканчивались и в каком виде взрослые расходились по домам. Почти никого из мужской части этих взрослых не осталось в живых. А ведь моих родителей у меня язык не поворачивается назвать старыми, это значит, их друзья и родственники умирают, до старости не дожив. От алкоголя.

Когда я уехала на Бали, пока я была увлечена совершенно новой жизнью, мыслей об алкоголе не было. Если не считать той поездки к океану. Там случилась история с благотворительным сбором для больного мальчика, во время которого меня от себя откровенно тошнило. Никому я не хотела помогать, я только строила из себя того, кем не являюсь, перед своими подписчиками. Вернее, не так, мне очень хотелось хотеть помочь мальчишке. В итоге я во всём призналась, но для этого мне нужно было выпить. Когда срываешь маски одну за другой, становится невыносимо больно каждый раз, когда ты обнаруживаешь новую. Спрятанную твоим изворотливым мозгом ещё коварнее и ещё глубже. Это какой-то дьявольский заговор. Я не знаю, кончится ли это когда-нибудь, сколько масок нужно отодрать, чтобы перестать хотеть выключить сознание алкоголем, но я искренне желаю в один день это пережить.