Пустые котлы. Как справиться с депрессией с помощью магии и ритуала - Теренс П. Уорд Страница 12

Депрессия – это дух, даже если одновременно является и чем-то другим, например химическим дисбалансом, ответом на длительную травму или стресс, реакцией иммунной системы, результатом тяжелой потери или изменения жизненных обстоятельств. Я не утверждаю, что этот дух создаем мы сами, или же он происходит откуда-то извне, или это какая-то смесь двух вариантов, или что-то совершенно другое. Я описываю депрессию как дух, потому что с духовной сущностью человек может установить отношения. Именно в отношениях – которые часто сопровождаются противостоянием – мы можем изменить ситуацию. Опыт депрессии статичен и неизменен, но отношения с ее духом такими быть не должны.

Мой опыт и опыт других людей, у которых я брал интервью для этой книги, говорит о том, что у депрессии есть собственный голос, и он является частью непрерывного диалога, который разворачивается в нашей голове. Если вы когда-нибудь разговаривали с собой, вслух или про себя, то у вас уже есть как минимум две стороны – говорящий и слушающий. Когда мы испытываем конфликт или принимаем решение, в нашем внутреннем разговоре может возникнуть еще больше голосов. Голос депрессии – тот, который сеет сомнения. Если вас тревожат побочные эффекты медикаментов, голос депрессии усилит беспокойство. Если вы волнуетесь, что люди считают вас слабым человеком, депрессия устыдит вас за то, что вы нуждаетесь в помощи, поэтому лучше просто промолчать. Если вы знаете о понятии культурной апроприации, депрессия превратит его в препятствие, чтобы оградить вас от методов лечения, созданных в других культурах, – препятствие, сотканное из мыслей о социальной справедливости и чувства вины. Депрессия в вашей голове. Она может обратить против вас как ваши тревоги и страхи, так и самые высокие идеалы. Не так уж важно, родилась ли депрессия внутри, проникла туда извне, или же это подавленные части вашей психики; депрессия – еще один голос в многоголосье вашего ума. Голос, который пытается подорвать вашу уверенность в себе и самооценку, чтобы оградить вас от окружающих. Возможно, это хороший способ остановить распространение болезни, но в результате мы сталкиваемся с нескончаемым страданием, которое похоже на горе, только не имеет ни начала, ни конца.

Поскольку это состояние привносит в разговор новый голос, нередко о нем думают или говорят как об отдельном существе, как это иногда делал Уинстон Черчилль. Однажды он написал в письме о немецком враче, который занимался лечением депрессии: «Я думаю, этот человек может быть мне полезен – если черный пес вдруг снова меня посетит. Сейчас он, кажется, совсем меня покинул – и это такое облегчение. Все краски мира снова возвращаются ко мне» ^[16]. Черчилль, скорее всего, использовал фразу «черный пес» как метафору депрессии, но оборот речи – далеко не пустой звук. Когда мы говорим о чем-то, будто оно обладает собственной волей, все потому, что оно действительно обладает ей, даже если сознательно мы этого не признаём. Некоторые аспекты самости, которые недоступны для сознания, используют метафору как собственный инструмент.

Сара В. заметила, что временами депрессия как бы сопротивляется позитивным изменениям. «Отчасти это состояние можно представить как тень или нежеланные аспекты „Я“, но когда в моей жизни происходит большой шаг вперед – в ментальном или ином плане, – у меня начинается сильный приступ депрессии или возникают другие проблемы, будто нечто сопротивляется, поскольку его выживание находится под угрозой. Это всегда наводит меня на мысль, что депрессию можно рассматривать как реальное существо, даже если по сути она часть нас самих. Это нечто, что не хочет меняться». Орион Фоксвуд также заметил: в переходные моменты жизни, как правило, повышается уровень стресса, и именно тогда может возникнуть депрессия. Сара В. добавила: «Я не воспринимаю депрессию так, будто это дух, но потенциально это может быть плодотворной линией исследования».

Депрессия – сильный защитный дух, который подавляет так же сильно, как типичный чрезмерно заботливый родитель; лишь иногда доводит до реальной смерти, но всегда сковывает и не дает жить полноценной жизнью. Депрессия ограничивала мою жизнь по многим параметрам: мне потребовалось тридцать три года, чтобы получить высшее образование, мой гнев и негативные эмоции иногда рушили мои социальные отношения, и я предпочитаю не думать о том, какой доход я мог бы получить, если бы меня не навещал этот черный пес. Каждый, кому удается изменить динамику этих отношений, заслуживает уважения. Я бы не смог сделать первый шаг без серьезной помощи профессионалов, что, впрочем, не умаляет того факта, что я этот шаг все-таки совершил. Могу поделиться с вами хорошей новостью: силы, похоже, накапливаются со временем. Или, возможно, мудрость, которую мы постепенно приобретаем, помогает легче определить момент, когда дух депрессии снова проникает в нашу психику.

Шивон Джонсон рассматривает депрессию не как результат чрезмерной иммунной реакции или самостоятельный дух, а как совокупность слабых механизмов адаптации. «Мы пытаемся исцелить себя и в итоге разрушаем любую систему поддержки, отталкиваем людей или наказываем себя (что опять же подпитывает наши теневые аспекты), а поскольку депрессия сопровождается сильной ненавистью к себе, мы вытесняем в тень все то, что нам не нравится, и даже кое-что из того, что мы любим», – говорит Джонсон.

«Так поступают все, но в депрессии люди делают это в десять раз чаще. Депрессия действительно вызывает ощущение, будто ты лишь половина человека: эта подсознательная тень всегда сильнее, и поскольку мы подпитываем ее таким количеством ненависти, думаю, что она действительно кажется внешней и самостоятельной сущностью, но не верю, что это действительно так. Полагаю, что наше „Я“ – нечто гораздо более странное, чем нам кажется. По сути, я убежден, что у нас есть три основные формы: высшее „Я“ или ангел-хранитель, который парит в божественном мире и дает советы – то, что мы можем назвать душой; вторая часть – разум, обитающий в подземном мире, который содержит высшие помыслы, нарративное мышление, нашу собственную историю и опыт, „обезьяний мозг“, если хотите; и, наконец, тело, которое является нашей физической оболочкой, но также включает в себя рептильный мозг – инстинктивную и животную часть нашего существа, которая содержит всю историю наших семей, наций и видов».

«Дух и материя находятся в сложных взаимоотношениях, и идея о том, что мы можем воспринимать часть себя как нечто иное – не что-то совершенно новое и революционное. Безусловно, есть части человека, которые можно назвать отдельными сущностями – или, по крайней мере, они были таковыми в какой-то момент: митохондрии. Правда ли, что различные аспекты души, духа или самоопределения в различных космологиях – это способы, с помощью которых сознание организует свои внутренние отношения, или же мы являемся духовной смесью самостоятельных сущностей, подобно тому как митохондрии когда-то существовали совершенно отдельно от наших далеких предков?»