Зима: Секреты выживания растений и животных в самое суровое время года - Бернд Хайнрих Страница 11

Ко второй половине дня крошечные клочки облаков исчезли, небо приобрело насыщенно-лазоревый цвет. Ветер улегся, снова закричала плачущая горлица. Возвращаясь к холму, я услышал в лесу ворона. Судя по приглушенному крику, его клюв был занят пищей, – видимо, он кормился зимней падалью. Так что я пошел в направлении звука и вскоре увидел следы птицы, которые шли к пню, где был взрыхлен снег. Раскопав его, я нашел зарытый свежий кусок красного мяса в оленьей шерсти. Вороновы запасы.

В долине появился другой ворон, который, пролетая над отверстием в пологе из елей, увидел меня и от плавных взмахов перешел к быстрым ударам крыльями с громким свистящим звуком: «Свуш, свуш, свуш». Второй ворон должен был это заметить, и так и произошло: он услышал звук, встревожился и взлетел. Теперь я трусцой поспешил прямо туда, где должна была лежать туша оленя.

Бо́льшая часть туши была засыпана снегом, который кто-то сгреб лапами со всех сторон в радиусе около полутора метров. Повсюду были следы огромной кошки. В середине снежной кучи оказалось прорыто отверстие, через которое виднелось свежее красное мясо и обгрызенные ребра. Вмятина на снегу возле туши показывала, что здесь рядом с оленем лежала кошка – крупная красная рысь или канадская рысь, оставившая несколько клочков мягкого пушистого меха.

Я выкопал оленя из снега и увидел кровоподтек у него на голове и задней части шеи: животное кусали живьем. Раны подтверждали, что крупную олениху весом, может быть, около 60 килограммов и с тридцатисантиметровым плодом в утробе убила кошка.

Еще раз пролетел с криком ворон. Я оставил это место и пошел кружным путем, чтобы глянуть на логово дикобраза в куче камней в чаще пихт и елей. Прошлой ночью здесь появились свежие следы, ведущие из логова и обратно. В это время дикобразы кормятся корой красной ели и восточной белой сосны, опоясывая деревья огромными голыми лоскутами открытого ствола. Свою любимую пищу, тсуги, они уже давно уничтожили. Под одним из недавно убитых дикобразами деревьев я нашел отрыгнутый комочек-погадку и рядом – птичий помет. В комочке был длинный прямой черный остевой волос и более мягкий подшерсток медведя, а также несколько иголок бальзамической пихты и чешуйка еловой шишки. Это была погадка ворона. Рядом могла быть еще одна туша, так что я тут же отправился прочесывать чащу, ожидая увидеть источник попавших в погадку медвежьих волос, но вместо мертвого медведя нашел еще одного мертвого оленя. Здесь недавно трапезничали и во́роны, и койоты. Кошачьих следов не было, и туша на этот раз не была забросана снегом. Я постоял на месте, где было убито животное, рисуя в своем воображении противостояние хищников и добычи, голод и борьбу в снегу, но до моего слуха доносились лишь сладкое пение пурпурной чечевицы, соснового чижа и, что лучше всего, эльфийская трель золотоголового королька. Я воспрянул духом, пока наслаждался его милым напевом, и думал об удивительной выносливости и удаче, которые помогли птице дожить до конца зимы и наконец обрести надежду увидеть весну.

По пути обратно в домик я видел, что еще больше снежных блох тысячами собираются в глубоких впадинах лосиных следов. Температура поднялась выше нуля. По снегу прошел маленький паучок, затем я встретил рыжую мохнатую гусеницу медведицы ^[13], которая тоже пробиралась по насту, покрывавшему снег глубиной от полуметра до метра. Куда и зачем шла гусеница, когда вокруг не было ни одного зеленого стебелька? (Я взял ее домой, выкормил, доведя до взрослой стадии, и определил как медведицу бурую, Phragmatobia fuliginosa.)

Наконец, когда я вернулся в домик, у меня уже не оставалось сомнений, что большинство клестов улетело. Наверное, их гнезда разрушили прошедшие недавно необычно сильные снегопады. Я мог бы и догадаться об этом, ведь клесты, жизненный цикл которых состоит из резких взлетов и падений, даже бросают в гнездах птенцов, если иссякли источники пищи (Macoun, 1909). Остаются только отбившиеся скитальцы, и, как будто чтобы напомнить об этом, клест залетел в мой лагерь.

Заехал поужинать мой приятель, Гленн Бума, студент курса зимней экологии 1990 года, который часто сбегает сюда от городской жизни в Бостоне; когда-то он зарекомендовал себя тем, что поймал болотную бурозубку. Мы развели костер, чтобы поджарить мясо, в раннее вечернее небо стал подниматься дымок от сухого клена, который мы спилили и раскололи на дрова прошлой осенью, и тут прилетел яркий землянично-розовый самец белокрылого клеста (взрослый). Он пропорхнул в 30 сантиметрах от моего уха и сел на край кострища. Птица подскочила близко к тлеющим углям и клюнула золу. Через минуту она исчезла так же быстро, как и появилась, оставив нас удивленными и озадаченными.