Мы - это наш мозг. От матки до Альцгеймера - Дик Свааб Страница 100

Банк, который думает вместе с вами.

Для изучения причин болезней мозга нужна мозговая ткань умерших пациентов. В конце 1970-х гг. мне потребовалось 4 года, чтобы получить 5 хорошо документированных препаратов мозга пациентов с болезнью Альцгеймера, в то время как в Нидерландах 100 000 человек страдают этой болезнью. Дело в том, что они умирали не в университетской клинике, а дома или в домах престарелых, где не существовало традиции заниматься исследованиями. И контрольного материала тоже не было, потому что никто не видел причин делать вскрытие мозга у пациентов, которые не страдали болезнями мозга. Но ведь каждый фрагмент мозговой ткани пациента с болезнью мозга необходимо сравнить с точно таким же фрагментом мозговой ткани здорового человека того же возраста, пола, времени, прошедшего с момента смерти, умершего в то же время суток и пр. и пр. Поэтому в 1985 году я взял на себя инициативу создания Нидерландского банка мозга (Nederlandse Hersenbank, NHB), предоставляющего хорошо документированную мозговую ткань для исследований. Невропатологи Свободного университета в Амстердаме с самого начала активно сотрудничали со мной. В течение 20 лет NHB ( www.brainbank.nl) смог предоставить для 500 исследовательских проектов в 25 странах десятки тысяч фрагментов мозгового материала от 3 000 доноров. В 1990 году NHB был отмечен премией как действенная альтернатива исследованиям на подопытных животных, а в 2008-м удостоился посещения принцессы Максимы.

Доктор Инге Хёйтинга, нынешний руководитель NHB, познакомила Максиму с работой нашего института. В настоящее время у нас зарегистрировано 2 000 доноров, выразивших согласие на вскрытие мозга после смерти и использование их мозговой ткани и их медицинских данных для научных исследований. Когда донор умирает, независимый врач удостоверяет смерть, после чего устанавливается прямой контакт с NHB. Умершего, по возможности быстро, в большинстве случаев в течение 2–6 часов, доставляют в амстердамский Свободный университет для вскрытия. Каждое вскрытие позволяет получить до 70 препаратов мозговой ткани, из которых 8 используют для диагноза. Остальные препараты замораживают до температуры -80 °C и используют для выращивания нейронов или для иных целей и рассылают исследовательским группам. Максима поинтересовалась, гарантируется ли качество научных исследований. Это действительно делается, и занимается этим независимая комиссия. Важнейшей особенностью NHB является то, что мозговая ткань донора уже вскоре после его смерти доступна для изучения. И возможно это только потому, что будущий донор и его семья заранее готовят все необходимые документы и точно знают обо всем, что произойдет после смерти. Служащие похоронных бюро также осведомлены о срочности процедуры. Мне однажды позвонили из полиции. Они не понимали, почему служащий похоронного бюро, который немедленно прибыл, объявил им, что должен как можно скорее доставить умершего в больницу. И только подумайте, в другой раз, когда катафалк с умершим застрял в пробке, полицейский на мотоцикле эскортировал его по боковой полосе.

Доноры относятся к делу с величайшей ответственностью. Однажды наш донор, который был болен рассеянным склерозом, позвонил мне и сказал: «Я хочу увидеть своего врага!» В нашем институте мы установили на столике его кресла-коляски микроскоп, и Инге Хёйтинга рассматривала вместе с ним мозговые срезы пациентов, страдавших этой болезнью. Порой нам задают совершенно удивительные вопросы. Однажды некий мужчина пожелал осведомиться относительно одного из членов своей семьи, можно ли в дополнение к донорству для NHB предоставить органы для трансплантации, а тело передать на нужды науки. На вопрос, о каком члене семьи идет речь, он ответил: «О теще». Видимо, хотел, чтобы от нее и следа не осталось! Но и юридические проблемы не обходят нас стороной. В 1990 году мы выступили с инициативой привлечь доноров, больных рассеянным склерозом. Нас сразу же обвинил муж пациентки, страдавшей этим заболеванием. Он думал, что рассеянный (множественный) склероз это мышечное заболевание, а не болезнь мозга: «Что, моя жена сумасшедшая?» Женщину-донора, которая просила нас повременить со вскрытием, пока не исчезнет ее аура, мы заверили, что на этот счет она может быть совершенно спокойна.

Конечно, человеку не легко принять решение зарегистрироваться в качестве донора в Банке мозга. Иной раз помогает, когда я рассказываю, что всегда успокаиваюсь на мысли, что — независимо от того, какие глупости я сказал или сделал при жизни, — после смерти мой мозг, оказавшись в Банке мозга, проявит себя самым достойным образом.