Дети Солнцевых - Елизавета Кондрашова Страница 9

— Подойдите к ручке.

Катя сделала еще раз реверанс, сильно покраснела и не знала, что надо сделать, как подойти к ручке. «Взять ее руку в свою руку и поцеловать, или просто нагнуться и поцеловать?» — думала она, крепко прижимая локти к туловищу, сжимая зубы и краснея с каждой секундой все более и более.

Варя окинула всех сидевших дам беглым взглядом и, громко втянув открытым ртом воздух, решительно подошла к креслу и, обхватив обеими руками шею сидевшей в кресле дамы, поцеловала ее в лицо.

Такой выходки никто не ожидал. Александра Семеновна, которую дети и не видели от смущения, даже вскрикнула: «Варя!» — а две дамы в синих платьях, сидевшие напротив пожилой дамы, на минуту обомлели. Но пожилая дама громко засмеялась и, взяв раскрасневшееся лицо девочки в свои руки, посмотрела в ее блестящие карие глаза и нежно потрепала ее по щеке:

— Тебе сколько лет?

— Семь было недавно, — ответила Варя, опять громко втянув в себя воздух, как бы вздохнув.

— Quelle belle enfant! Et quel… ^[14] — сказала пожилая дама, но тотчас остановилась, заметив, что девочка оглянулась на сестру с самодовольным видом. — Ты понимаешь по-французски?

— Да, мы прежде, при папе, всегда говорили по-французски.

Пожилая дама опять ласково потрепала ее по щеке и принялась расспрашивать Катю о том, чему она училась, кто ее учил и каким предметом она охотнее всего занималась.

Разумные ответы девочки, видимо, понравились пожилой даме. Она подозвала ее к себе поближе и, всматриваясь в ее умные глаза и любуясь ее смущением, продолжала несколько минут расспрашивать об отце и матери. Потом, обратившись к высокой полной даме, вставшей навстречу к детям, она сказала ей по-немецки:

— Теперь вы отведете их к мадам Фрон, потом в класс, а затем уж мы решим дальнейшее.

Высокая полная дама была инспектриса, мадам Адлер. Она подозвала детей к себе и, напомнив им в полголоса, что они должны сделать общий поклон, повела их через целый ряд огромных, светлых комнат. Дети вышли, не простившись с Александрой Семеновной, которой посоветовали более не видеть девочек в этот день, чтобы избавить их от лишних слез и неизбежного волнения при расставании, и предложили навестить их дня через два.

Дети с любопытством оглядывали комнаты, по которым проходили. Одни были почти пусты, другие уставлены пюпитрами и скамейками. В последней, куда они пришли, было множество складных деревянных пялец с тщательно вправленными в них работами. Пройдя эту комнату, инспектриса остановилась, вынула из кармана ключ, отворила дверь и ввела сестер в большую комнату, стены которой были окрашены светло-зеленой краской. По стене стояли довольно широко расставленные друг от друга железные кровати, накрытые белыми байковыми одеялами, с красной каймой по краям.

На каждой постели лежало по одной подушке. Между кроватями стояли невысокие, широкие, ясеневого дерева шкафчики. На стене над каждой кроватью висела доска с написанными на ней белой масляной краской несколькими латинскими буквами в начале каждой из четырех намеченных точками строк. Все кровати были пусты, чисто прибраны. Только на одной лежала девочка в коричневом платье, белой пелеринке и рукавчиках ^[15].

Инспектриса остановилась на минуту перед занятой постелью, пристально всмотрелась в пылавшее жаром лицо спавшей девочки и пошла в следующую комнату, где, как и в первой, стоял ряд железных кроватей. Но здесь подле каждой кровати чинно стояли вперемежку взрослые девушки и маленькие девочки в белых канифасовых ^[16] халатах. Они, вероятно, каким-то образом узнали о приходе инспектрисы и выстроились, чтобы встретить ее.

Когда инспектриса вошла, девушки разом присели и тут же поднялись в одно время. Она стала расспрашивать их о здоровье, о том, какие лекарства они принимают и на какой они порции.

Мадам Адлер не успела обойти и половины кроватей, как в комнату вошла, запыхавшись, маленькая, кругленькая, толстенькая, краснощекая, рыжеволосая немолодая женщина в синем кашемировом платье и тюлевом чепце с лентами палевого цвета — мадам Фрон, лазаретная дама. Она почтительно поклонилась и подала инспектрисе дневной список о состоянии лазарета. Инспектриса спросила, видел ли доктор Княжнину, и, узнав, что ее привели уже после визита доктора, она с беспокойством спросила:

— Как же вы оставите ее в таком положении?

И повернувшись, она пошла назад, пригласив мадам Фрон следовать за собой.

Катя и Варя остались одни среди чужих девочек. Они инстинктивно, не глядя друг на друга, крепко взялись за руки и тревожно следили за удалявшейся инспектрисой. Только та скрылась за дверью, как все чинно стоявшие у своих кроватей беленькие девочки обступили новеньких и с любопытством, наперебой, стали вполголоса предлагать им вопрос за вопросом:

— Как ваша фамилия? Как вас зовут?

— Вы отчего в черном?

— Почему поступаете теперь, а не в августе?

— Сколько вам лет?

— В какой класс? К какой даме?

Сестры не успевали отвечать. На многие вопросы, впрочем, они и не могли бы ответить, так как не понимали их.

Катя только открыла рот, чтобы ответить одной из любопытных, как вдруг, в один миг, все девочки как волной отхлынули от них и встали, по-прежнему вытянувшись в струнку и глядя в одну точку. Точкой этой была инспектриса.

Мадам Адлер шла плавной походкой, всматриваясь в лица стоявших у кроватей детей. Подойдя к Варе, она взяла ее за руку и, сказав Кате: «Allons, ma chère ^[17]», пошла вперед. Мадам Фрон последовала за ними.

Они прошли еще одну большую, тоже зеленую, с рядом кроватей комнату со спущенными темными шторами, в которой иные постели были аккуратно прибраны, на некоторых же лежали какие-то фигуры, не обратившие на вошедших никакого внимания; прошли мимо запертой двери и остановились в сравнительно небольшой комнате, уставленной по трем стенам высокими шкафами со стеклянными дверками, сквозь стекла которых виднелись самые разнообразные предметы.

В одном шкафу лежало стопками белье, в другом стояла разнообразная посуда, какие-то инструменты, склянки, банки, коробочки. В широком простенке между окнами стоял диван, обитый коричневым сафьяном ^[18]. Перед ним располагался круглый стол, накрытый темным клеенчатым чехлом. На столе лежали очки без футляра, лоскутки холста, корпия ^[19] длинными прядками, на подносе с высоким бортом стояли склянки разной величины с привязанными к ним сигнатурками ^[20].