В самый темный час - Питер Леранжис Страница 9

Аттикус со всех ног ринулся по среднему коридору. Тот повернул на девяносто градусов – и уткнулся в каменную стену. Тупик. И ни единой щелки – забиться некуда.

Шаги Каспера и Шайенн звучали совсем рядом. Аттикуса бросило в пот. Одежда липла к телу. В пещере было промозгло и сыро, руки у мальчика заледенели. Фонарик выпал из окоченевших пальцев и с громким стуком упал на камни.

Аттикус дернулся и снова замер, повернувшись лицом к выходу из ответвления в главную часть туннеля.

По полу плясали лучи фонариков.

– Слышала? – спросил Каспер.

– Летучие мыши, – отмахнулась Шайенн.

Каспер сдавленно охнул.

– Ты же знаешь, я их не выношу! – прошипел он.

– Летучие мыши, летучие мыши, летучие мыши, – затянула Шайенн.

– Хватит! Мы уже выросли! – завопил на нее брат.

– Сюда, Храброе Сердце, – засмеялась она.

Голос Каспера зазвучал тише, словно бы удаляясь налево.

– Ничего смешного! Почему ты за ним не следила? Система опознала чужака – и закрылась.

– Системы вроде этой просто так не закрываются, Каспер! – отрезала Шайенн. – Они включают режим самоуничтожения. Так что летучих мышей нам бояться нечего. Проблема у нас другая – как бы на воздух не взлететь.

Брат с сестрой ускорили шаг.

Как бы не взлететь на воздух?

Аттикус еще немного выждал, из последних сил задерживая дыхание – и только потом с жадностью втянул холодный воздух. Наконец шаги стихли вдали. Пора бежать.

Но куда? Наверняка Вайоминги пошли в нужную сторону – но ему-то за ними нельзя. Там-то его и сцапают.

Аттикус ногой нащупал фонарик на полу, нагнулся за ним и, едва коснувшись кончиками пальцев холодного металла, снова замер. Неужто и впрямь сквозняк?

В пещерах сквозняков не бывает. Разве что…

Мальчик задрал голову. Высоко наверху слабо различалась туманно-серая полоска – словно призрак, след светящегося слизня на скале.

«Сквозняк плюс свет равно спасение, – подумал Аттикус и тут же подправил расчеты. – Только помножить на невозможное восхождение».

Внезапно перед его мысленным взором возникло строгое и упрямое лицо мамы в тот самый день, когда, не слушая никаких протестов, она записала сына на курс скалолазания. Вообще-то Аттикус боялся высоты. Но мама сказала, это для его же блага – ровно то же самое она говорила про шпинат и домашние обязанности.

Он засунул фонарик за пояс и нащупал над головой первую зацепку. «Признаюсь, мама, на этот раз ты была права».

Поверхность скалы чуть-чуть отклонялась – самую малость, но это помогло Аттикусу найти зацепки для рук и ног. Кряхтя от напряжения, напрягая мышцы, много месяцев скучавшие без дела, он медленно продвигался наверх и вскоре оказался на небольшой скальной полке.

Теперь на пути к свету предстояло либо перелезть через огромный склизкий валун, нависший над головой, либо проползти под ним в крохотную расщелину.

Аттикус с трудом втиснулся в щель, оставляя на камнях клочья рубашки. С другой стороны выступ оказался совсем узеньким. Аттикус кинул вниз камень размером с кулак. Ни звука.

Он поднялся на ноги. Свет по-прежнему сочился через отверстие высоко-высоко наверху.

Далеко снизу раздался глухой стук: камень наконец долетел до дна. Сколько же прошло секунд?

Аттикус побледнел. Даже думать немыслимо!

Стена уходила вертикально вверх. Аттикус ухватился было за выступ, но рука соскользнула. Он свалился, потерял равновесие и качнулся назад, на самый край обрыва.

Под пятками зияла пустота. Аттикус отчаянно махал руками, силясь удержаться на краю, и лишь в самый последний миг рванулся вперед и нащупал новую зацепку.

Пальцы как будто прилипли к камню.

Сердце у Аттикуса так колотилось в груди, что он думал – стену расшатает.

«Не. Гляди. Вниз».

Он предпринял новую попытку, во все глаза всматриваясь в темноту и проверяя каждый выступ, каждую зацепку перед тем, как повиснуть на ней всем весом. Долетавший сверху сквозняк с каждым футом становился все теплее и теплее, высушивал пот на лице. Аттикус уже ощущал вкус свободы. Когда до отверстия оставалось совсем немного, во время очередного рывка он всунул носок ноги в глубокую трещину, где копошилось что-то живое.

Тишину пещеры прорезал пронзительный писк. Из расселины вылетела крохотная черная тень. Летучая мышь. Причем прямо в лицо Аттикусу.

– Ааааа!

Аттикус выдернул ногу. Левая рука сорвалась с выступа, за который мальчик пытался уцепиться. Аттикус повис на одной руке, а вокруг звенело эхо его отчаянного вопля. Пальцы правой руки потихоньку скользили… скользили…

Он посмотрел вниз. Пропасть. Бездна. Темная и пугающая.

Он бешено шарил левой рукой по камням, пытаясь хоть за что-нибудь уцепиться.

Получилось!

Пальцы впились в крохотное, почти незаметное углубление, щербинку в скале.

Летучая мышь взвилась вверх и исчезла в отверстии над головой. Аттикус осторожно перенес ногу на следующий выступ. Еще бы не дрожать! Ладони у него взмокли, ноги онемели. Он снова посмотрел в темноту внизу, но вместо пропасти увидел мамино лицо. «Одну ногу, потом другую… шаг за шагом… лишь так можно преодолеть страх».

Он поднял гудящую от усталости левую руку, нащупывая зацепку.

Под пальцами оказалась не скальная порода, а мягкая почва.

Аттикус впился в нее из последних сил и подтягивался все выше… выше…

Наконец он выбрался наружу и полетел кувырком по склону – по мокрой траве с одуряюще сладким запахом.

Солнце садилось за гребень холма. Издали доносилось блеяние овец. Ветер трепал волосы Аттикуса. Мальчик с улыбкой поднялся во весь рост и потянулся навстречу небу. Из груди рвался торжествующий смех. Аттикус захохотал – счастливо, безудержно и слегка истерически.

Смех тут же и оборвался. Чья-то рука зажала мальчику рот.