Энн из Зелёных Крыш - Люси Мод Монтгомери Страница 9

Тем не менее, Мэтью хотел оставить её, вот что необъяснимо! Марилла чувствовала, что он хочет этого сегодня утром так же сильно, как и накануне вечером, и собирается и дальше хотеть этого. Это было в стиле Мэтью – вбить себе в голову какую-то прихоть, и цепляться за неё с удивительной тихой настойчивостью – настойчивостью в десять раз более мощной и действенной из-за его молчания, чем если бы он говорил об этом постоянно.

Когда завтрак закончился, Энн вышла из задумчивости и предложила вымыть посуду.

– Ты можешь помыть посуду, как надо? – спросила Марилла недоверчиво.

– Думаю, да. Хотя я лучше присматриваю за детьми. У меня большой опыт в этом деле. Жалко, что у вас нет детей, за которыми надо смотреть.

– А я бы не хотела, чтобы тут было больше детей, чем сейчас. Если честно, с тобой одной достаточно проблем. И что с тобой делать, я даже не знаю. Мэтью такой чудак.

– А я думаю, что он прекрасный человек, – сказала Энн укоризненно. – Он очень приветливый. И не возражал, что я так много говорила – ему, казалось, даже нравилось это. Я поняла, что мы с ним родственные души, как только увидела его.

– Вы оба достаточно странные, если это то, что ты имела в виду, говоря о родственных душах, – ворчливо сказала Марилла. – Хорошо, можешь помыть посуду. Возьми много горячей воды, и убедись затем, что ты хорошо высушила её. У меня и так достаточно работы с утра, а потом мне придется съездить в Уайт-Сэндс во второй половине дня и навестить миссис Спенсер. Ты поедешь со мной, и мы решим, что с тобой делать. После того, как закончишь мыть посуду, поднимись в свою комнату и застели кровать.

Энн вымыла посуду достаточно ловко, что не осталось незамеченным Мариллой. Позже она застелила кровать, правда, менее успешно, потому что никогда не училась искусству борьбы с периной. Но это тоже было сделано; а затем Марилла, чтобы избавиться от девочки, сказала ей, что она может выйти на улицу и поиграть до обеда.

Энн бросилась к двери, с радостным лицом и горящими глазами. На самом пороге она остановилась, резко повернулась и села у стола, радостное выражение исчезло с её лица, как будто кто-то стёр его ластиком.

– Что еще? – спросила Марилла.

– Я не смею выйти, – сказала Энн тоном мученика, отказавшегося от всех земных радостей. – Если я не могу остаться здесь, мне нет смысла привязываться к Зеленым крышам. А если я пойду туда и познакомлюсь со всеми этими деревьями, цветами, садом и ручьём – я не смогу не полюбить это место. Мне и так тяжело, поэтому я не буду делать ещё тяжелее. Мне так хочется выйти – все, кажется, зовет меня: «Энн, приходи к нам, Энн, мы хотим подружиться с тобой!» – но лучше не надо. Какой смысл влюбляться в то, что должны быть оторвано навсегда? И это так трудно – удержаться от любви к чему-либо, правда? Вот почему я была так рада, когда думала, что буду жить здесь. Я думала, здесь так много всего, что можно любить и ничто не помешает мне. Но эта сказка быстро закончилась. Я примирилась со своей судьбой, поэтому не хочу выходить, а то боюсь, что мне опять не хватит смирения. Как называется это растение в горшке на подоконнике, скажите, пожалуйста?

– Это герань.

– О, я не имею в виду название, я имею в виду имя, которое вы ему дали. Разве вы не дали ему имя? Тогда могу ли я сделать это? Можно назвать его… дайте мне подумать – Симпатяшка подходит – можно, я буду называть его Симпатяшкой, пока я здесь? Вы мне разрешите?!

– Ради Бога, называй, как хочешь. Но где ты видела, чтобы придумывали имя для герани?

– О, я люблю, чтобы вещи имели имена, даже если это просто герань. Это делает их похожими на людей. Откуда вы знаете, что не причиняете боль герани, когда просто называете её герань и никак иначе? Вы бы ведь не хотели, чтобы вас называли женщиной все время. Да, я буду называть её Симпатяшкой. Я дала имя также этой вишне, которая растёт под окном моей спальни. Я назвала её Снежная королева, потому что она такая белая. Конечно, она не будет всегда в цвету, но можно ведь это представить, правда?

– Я никогда в своей жизни не видела и не слышала ничего подобного, – пробормотала Марилла, спускаясь в подвал за картошкой. – Она действительно интересная, как Мэтью говорит. Я чувствую, что уже задаюсь вопросом, что она скажет дальше. Она и меня тоже околдовала. Как уже сделала это с Мэтью. Этот взгляд, который он бросил на меня, когда выходил, выражал все, что он сказал или на что намекнул вчера вечером. Я хочу, чтобы он был похож на других мужчин, и прямо говорил всё, что думает. Тогда может ответить ему и поспорить с ним. Но что можно сделать с человеком, который просто смотрит?

Энн сидела в задумчивости, положив подбородок на руки и устремив глаза в небо, когда Марилла вернулась из своего путешествия в подвал. Так Марилла и оставила ее до тех пор, пока не пришло время обеда.

– Могу я взять кобылу и кабриолет во второй половине дня, Мэтью? – спросила Марилла.

Мэтью кивнул и задумчиво посмотрел на Энн. Марилла перехватила взгляд и мрачно сказала:

– Я собираюсь съездить в Уайт-Сэндс и уладить это дело. Я возьму Энн с собой и миссис Спенсер, вероятно, примет меры, чтобы сразу отправить ее обратно в Новую Шотландию. Я оставлю тебе чай и вернусь домой к вечерней дойке коров.

Мэтью ничего не сказал и у Мариллы было чувство, что она зря тратит слова. Нет ничего более раздражающего, чем мужчина, который не отвечает – кроме женщины, которая не отвечает.

Когда пришло время, Мэтью запряг гнедую кобылу и Марилла с Энн сели в коляску. Мэтью открыл ворота двора для них, и когда они медленно проезжали мимо, он сказал, ни к кому, кажется, конкретно не обращаясь:

– Маленький Джерри Бут из Крика был здесь сегодня утром, и я сказал ему, что найму его на лето.

Марилла не ответила, но так ударила кнутом бедную гнедую, что толстая кобыла, не привыкшая к такому обращению, негодующе поскакала галопом. Марилла обернулась, когда кабриолет уже отъехал довольно далеко, и увидела, что невыносимый Мэтью прислонился к воротам, задумчиво глядя им вслед.